Людмила Астахова - Злое счастье

Приблуда воодушевился перспективой отведать пенной влаги на халяву, и решительно подсел к столику наемника.

— Так угости, коль богат. Боги, они ж делиться заповедовали.

А тот и не возражал.

— Ладно, землячок! Выпей за мое здравие, я сёдня не жадный.

Хмельной наемник звонко шлепнул медной кружкой об столешницу с такой силой, что чуть пополам не развалил могучее творение столяра. Силушки-то немеряно, вон какие плечи отрастил.

— Эй, хозяин! Мне и моему другану новому — по три кружки пива! Да гляди, не разбавляй, лойсов сын!

Подавальщики тотчас метнулись к стойке.

Торопись, чашник, торопись! Наливай полней и не жалей крепкого ангайского пива для честного солдата-победителя, злобных дэйномов поборителя. Чтоб они все передохли!

— Люди говорят, тебе за подвиги дарован надел земельный на том берегу Бэннол? — деликатно спросил любитель дармовщинки.

Голубые его глаза смотрели на благодетеля, по меньшей мере, восторженно.

— Бери выше, землячок! — гордо вскинул подбородок наемник. — Я теперь — человек обычая!

— Чего?

— У, деревенщина! — поморщился молодец, но снизошел и пояснил. — То есть рыцарь князя Приграничья. Всамделишный рыцарь. В законе, то бишь.

— Вона как! — поразился его собеседник.

— А то!

— Дык, ты ж того… нэсс по крови. Простолюдин.

— И что с того? — набычился новоиспеченный благородный рыцарь. — Меня сам Рыжий Мэй к присяге привел. Чуешь? И не за просто так, а за подвиг на бранном поле.

В кабаке установилась преисполненная жгучей завистью тишина.

— Опа! И чего за подвиг ты такой совершил?

— Униянку спас от смерти. И нечо таращиться, точно на голую бабу! Чистую правду говорю. Алаттскую владетельницу сохранил для Рыжего, уберег от дэйномского меча, заслонил от стрел, — объявил наемник громогласно. Чтоб все слышали и боле не переспрашивали.

— Да ты расскажи толком-то, чего там приключилось на Эльясском поле, а то ведь слухи ходют разные, — не унимался голубоглазый.

— А ты не слушай, — отмахнулся богатырь. — Брешут поганые людишки, все брешут. А дело как было-то… Да ты пей, землячок, пей. Я расскажу тебе, как дело было. А вышло вот как. Стоял я, аккурат, по правому флангу, но не совсем, чтобы справа, а ближе к центру. Причем, заметь, землячок, в первом ряду.

— А не боязно было? — охнул любопытствующий, не забывая сделать хороший глоток из своей кружки.

— Боязно, спору нет, зато чести больше. Ну, значица, стою, я стою, жду, когда отмашку командиры дадут. Тут трубы взревели, и краем глаза вижу вспышку яркую. Точно солнышко крохотное полыхнуло или звезда с неба упала. Ну, все побёгли, а я-то впереди всех, и прямиком к тому самому месту припустил, где заприметил вспышку.

— А там?!

— Не перебивай! Прибегаю и вижу — девка-униянка и пацаненок дэйномский. Она в него, как кошка в свого кошенёнка вцепилась, орет благим матом и собой, стал быть, от дэйномов прикрывает. Ежели я хоча б чуточку опоздал, ихний громила обоих бы на пику наколол, как рыбешек на острогу. Ну я его и приложил по нашенски — секирой по черепушке. Пол башки долой снес. Видит Тэном, любо-дорого посмотреть было, как мозги его в разные стороны разбрызгало. Девка, как заорет пуще прежнего, мол, спаси нас благородный воин. Да только меня просить было не надобно. Само получилось. Налетели со всех сторон злые бестии, я давай отбиваться, а тут и братушки мои подоспели. Девке бы в сторонку отползти, так у неё в ноге стрела торчит. А у дэйномёныша ваще в трех местах по стреле. Не уйти им, свои затопчут без всякого злого умыслу.

— А ты чего?

— А я чего, я дал команду в круг стать, чтоб ни одна собака близко не подобралась. А дэйномы все лезут и лезут, точно им у той девки чем-то намазано. Униянка орет, пацан её хрипит, кровища хлещет, и тут зарево, ка-а-а-ак полыхнет.

— Ого! И чего это было?

— То магики чардэйковские по нашим врезали, да прямо по королю. Там, конечно, и своим досталось. Огонь и яд не выбирают, кого косить. Но то было с левого флангу, а мы с другого краю пристроились. Ох, чего-то в глотке пересохло.

Герой эльясского сражения залихватски опрокинул в горло очередную кружку, крякнул и продолжил свою повесть, тем паче, что слушателей у него прибавилось. Почитай, все, кто в том кабаке был, вокруг собрались.

— А дальше-то чего было, дальше-то, — теребил его собутыльник.

— Дальше, зёма, совсем худо нам пришлось. Дэйномы слабину почуяли, и сызнова навалились. Началась тут страшная сеча, какой не было со времен Мор-Хъерике. Рубили мы их бердышами и дубасили моргенштернами, а они лезли и лезли, что твои тараканы, ежели в щель кипятку ливануть.

— А униянка?

— Девка-то ничего. Я её своим щитом закрыл, а она мальчонку к себе прижала и тихо так подвывала. Оно ж понятное дело, бабе на войне делать нечего.

— Так как же ты её признал-то?

— Да кто её признавал-то? — удивился нэсс. — Они мне все на одно лицо. Где мне отличить? Баба себе и баба. Мордаха грязная, лохматая, вся в кровище. Это потом уже когда погнали дэйномов, словил я униянского паренька и носом в ихнюю девку ткнул. Хотел, стал быть, дальше бежать. Парень тот, лишь увидел девку, сразу же своих кликнул, а тут и Рыжий появился.

— И каков он?

— Каков? Как все мы были — вот каков. Волос — да, красен, а так грязный, мокрый, кровью залитый. Девку на руки взял да понес.

— А ты?

Наемник лишь плечами пожал:

— Ничего. Уж было, развернулся своих парней догонять, а мне униянин другой — черноволосый, глазастый такой и говорит: «Найди меня, Дайнара ир'Сагана — княжьего человека, в лагере, обязательно найди». Ты, говорит, подвиг совершил, спасши благородную и отважную женщину, алаттскую леди, и тебе за храбрость положена награда. Во как!

— Ух! Повезло тебе!

— Это верно! — ухмыльнулся нэсс. — Какой дурак от награды-то откажется? Я этого Дайнара сыскал на следующий день. Чтоб, стал быть, не забылось обещаниеце.

— Разве унияне чего забывают?

— Так и этот не забыл. Отвел меня к самому Рыжему, все честь по чести, грит, вот он героический нэсский воин по имени Черпак. Ну и пошло-поехало. Князь не стал жадничать, браслет серебряный дал и совершил омаж надо мной. Так что теперь я рыцарь со своим манором.

А люди слушали и завидовали рубаке-наемнику, его необыкновенному везению. Кто ж знал, что девка-униянка так дорога Рыжему? Посетовали, поцокали понимающе языками, да и вернулись к мирным и приятным развлечениям — пиву, костям и девкам. А чего? Самое оно!

Любопытный же голубоглазый паренек, так упорно донимавший везучего наемника, куда-то быстро заныкался, словно и не было его никогда. Кого спроси, никто его личину не сумел бы опознать во второй раз. Шибко неприметный хлопец оказался.