Тринадцать жертв (СИ) - "Lillita"

— Я не знаю… Не помню, — признался он наконец.

Ответ прозвучал жалко, словно Мастер стеснялся, находил такой ответ достойным презрения. Или, может, ему правда было неловко, что он не знал даже себя? Словно был сам себе чужаком. Гленда почувствовала знакомое, ставшее ещё одним отголоском прошлого, сочувствие.

— Мне кажется, я когда-то этим занимался, любил это занятие. Но я совсем ничего не помню. Словно… Сохранил только навыки, а память потерял ещё до разрушения сферы.

Гленде очень хотелось спросить, был ли он кем-то до того, как стал странником, однако она понимала, что не получит ответа, только снова поставит в неловкое положение. Вместо этого она решила узнать не о прошлом, а о гипотетическом будущем:

— Мастер, а что было бы с вами, если бы вы вернули себе восстановленную сферу?

— Исчез, — с холодной, пугающей уверенностью быстро ответил он. — То есть, не сразу. Прожил бы какое-то время. На сколько хватило бы сил у тела. Исчез бы, когда умер. Я не человек, я не могу перерождаться. Даже то, что было — не перерождение, хотя со стороны очень похоже. Я просто занимал тело без души, чтобы оно стало моей новой оболочкой, потому что старая пришла в негодность. Я не знаю, как работает обычное перерождение. Но оно точно не обусловлено тем, что душе надо оказаться хоть где-то, чтобы не исчезнуть. Духи либо живут с продолжительностью, которая зависит от разных вещей, либо возвращаются в пустоту, из которой появились. Сформирует ли эта пустота нового духа? — спросил сам себя Мастер. — Да, скорее всего, только у него не будет ни следа от прошлого. Душа при новой жизни не помнит старой, но на самом деле хранит всю память. Поэтому, если очень постараться, её можно вызвать. У духа всё сохраняется в предмете памяти. Он разрушается с нашей смертью, поэтому ничего от старой личности не остаётся.

— Но ведь, как дух, вы не должны быть привязаны к ограничениям этого тела, — неуверенно возразила Гленда.

— Как дух я тоже теперь неполноценен. Я слишком долго существовал с разрушенным предметом памяти, чего не должно было произойти, я должен был в то же мгновение исчезнуть. И связь с людьми моя была слишком сильной. Ты говорила, что Эрланна мучали кошмары?

— Да, с ним часто такое бывало.

— Духи не видят снов. Даже предположив, что то состояние переходное, что ночью он выглядел как человек, он не должен был видеть снов. Это подтверждает мои слова. Поэтому, вернув сферу, я бы просто дожил эту жизнь и исчез. Наверное, я и так в итоге исчезну, потому что теряю связь из-за разрушения. Как хотя бы подобие личности уж точно. Тогда останутся только перерождающиеся хранители.

— Это звучит слишком грустно.

— Просто правда.

Гленда опустила взгляд. Может, для Мастера была возможность стать ещё больше человеком, чтобы он попал в обычный круг перерождений? Вариант стать полноценным духом казался хуже. Тогда придётся продолжать жить без цели и с грузом прошлого. И сама перспектива исчезновения очень печалила. Как человек Гленда считала, что исчезнуть, будто тебя никогда не было, жутко. Духи могли считать иначе, но Мастер тоже казался опечаленным.

Неожиданно послышался бой часов. Только вчера умерли двое. И вот уже десть ударов. Гленда вскрикнула, начала испуганно огладываться, водить перед собой руками. Ей глаза больше не видели. Стало так страшно, Гленда чувствовала, что начала паниковать. Даже не услышала из-за этого шагов. Но когда часы забили снова, тонкие руки безвольно повисли, а голова упала на подлокотник.

— Она не получит тебя, — услышала Гленда рядом холодный, сквозящий злобой шёпот, но ничего не могла сказать в ответ.

Глава 50: Сбежавший наследник

Ингрид устало глянула на оба осколка и первым решила взяться за тот, что принадлежал Мейлиру. Просто решила соблюдать очерёдность. Как она понимала, где какой? Во-первых, осколки не были одинаковой формы, хотя это не помогло бы вернуть осколки на места, свали их любая неосторожность с диска. Во-вторых, от осколков исходила разная энергия, напоминавшая о том, какими силами обладал хранитель. Это уже было серьёзной подсказкой.

Надеялась ли Ингрид, что проще будет иметь дело с жизнью или что у Мейлира прошлое окажется спокойнее? Не особо. Характер осколка влиял только на то, с проявлениями каких сил приходилось сталкиваться хранителю, но не имел значения при очищении памяти. Что же касалось прошлого, то Мейлир в этом вопросе был скрытен, меньше него завесу тайны о себе приоткрывала только Мейнир. Но она в целом почти не разговаривала с кем-то помимо него. Ингрид была бы рада не ворошить так подло чужое прошлое, но ведь если нет выбора, то можно? Неважно. Когда ты кого-то убила, лезть в душу уже слишком незначительный грех.

***

Мейлир этого времени тоже был из рода Шефре. Того самого, который когда-то основал. Этот всё также был очень знатным и влиятельным, вот только, вопреки желаниям основателя, был отрицательно настроен по отношению к магам. В настоящее время положение магов зависело от настроя людей в конкретной местности и от того, насколько велико там влияние церкви, однако гонения были вне закона. Шефре старались не иметь дела с магами без особой на то необходимости и, тем более, не родниться с ними.

Мейлиру не повезло родиться наследником, но зато повезло, что осколок даровал лишь примечательно красивую и андрогинную внешность, которая цветовой гаммой и общими чертами не вызывала подозрений ни о том, что мать была неверна отцу, ни о том, что у него были необычные способности. Необычный оттенок на концах волос появился несколько позже.

Даже так, лёгкая жизнь Мейлиру не светила. Не только потому, что строгие семейные порядки требовали постоянно учиться и быть чуть ли не идеальным во всём, хотя уже это отлично лишало и детства, и возможности свободно вдохнуть. У Мейлира было много двоюродных родственников, которые могли бы претендовать на место главы, если бы Мейлира не стало. А почему не стало… Тут главное сделать так, чтобы было неотличимо от несчастного случая, либо что сам виноват. Несмотря на строгость и благородность фасада, изнутри род Шефре стал тем ещё гадюшником.

Пока Мейлир был совсем маленьким, он постоянно находился под наблюдением приближённых родителей, но даже несколько раз чуть не оказался задушен, похищен, отравлен или скинут с высоты. Уже тогда его способность начала проявляться в виде повышенной живучести: он быстро исцелялся, но не настолько, чтобы это вызвало сильные подозрения.

Хотя когда в два года Мейлир пережил отравление, которое было столь сильным, что родители уже начали задумываться о похоронах, зародились слухи, что тут не обошлось без магии. Правда, обычно магия против ядов не помогала, ведь ради спасения сына родители, конечно, снизошли до того, чтобы пригласить мага-целителя. Тот смог только посоветовать регулярно давать зелье-противоядие, но с этим ядом такой способ не всегда срабатывал даже с крепкими, отлично подготовленными к жизни аристократов взрослыми. А Мейлир выжил. И даже не остался инвалидом, хотя такой вариант тоже был.

В три года Мейлиру недостаточно было уметь ходить и внятно говорить, учиться читать, считать и просто поскорее повзрослеть. Обретение хоть какой-то самостоятельности в действиях означало, что надо учиться самостоятельно заботиться и о сохранности своей жизни. Потому что охрана не всегда окажется рядом и не всегда будет из числа верных. Кого подкупят, кто предаст — будь возможность всегда знать это заранее, жить стало бы в разы проще.

Среди всей подготовки самой простой было регулярное принятие малых порций яда, потому что с ним организм Мейлира прекрасно справлялся. Где-то в три с половиной года Мейлир и сам заподозрил у себя магические способности. Будучи ребёнком, он регулярно обзаводился синяками или ссадинами. Иногда из-за собственной неаккуратности (за которую родители очень ругали), иногда потому что кто-то «случайно» толкнул. Удивительно, как у Мейлира не появился страх лестниц после того, как за месяц полетал с них раз шесть. В последний даже заработал сотрясение.