Пол Андерсон - Три сердца и три льва
Болверк раскатисто засмеялся.
— Ликуй, храбрец, — проговорил он. — От тебя будут убегать и смертные, и великаны, и боги. Ликуй! Меч на воле, и конец мира близок!
Он подал Скафлоку ножны, украшенные позолоченной резьбой.
— Вложи его, — посоветовал етун, — и не обнажай, пока не пожелаешь убить. Впрочем, он имеет обыкновение обнажаться по своей воле. И помни, когда-нибудь он обратится против тебя.
— Пускай, — ответил Скафлок — лишь бы он расправился с моими врагами.
— Безумец, — прошептал Мананнан, потом прибавил громко: — Пойдем отсюда. В таких местах не медлят.
Скафлок подчинился настоянию друга. Невидящий взгляд Болверка устремлен был им вслед.
Пес у входа в пещеру, заскулив, шарахнулся в сторону. Воины быстро спустились по леднику. Достигнув подножия горы, они услышали за спиной грохот и обернулись.
Над горой возвышались три черные тени. Их поступь дыбила скалы и вековечные льды. Забираясь в лодку, Мананнан пробормотал:
— Сдается мне, Утгард-Локи узнал о твоей проделке. Должно быть, он хочет расстроить замыслы асов. Да, трудновато нам будет выбраться.
Глава 23
Битва, которую выдержали в Ётунхейме Мананнан Мак Лер и Скафлок Воспитанник Эльфов, заслуживает отдельного рассказа. Следует поведать и о том, как сражались они с яростным ветром и густым туманом, с волнами и плавучими льдинами, с усталостью, что остужала сердца и обессиливала руки. В такие мгновения взоры их неизменно обращались к фигурке Фанд на носу лодки. Следует почтить песней ладью Мананнана, это хрупкое на вид серебристое суденышко.
Ётуны всячески старались покончить с воинами и причинили им немало неприятностей. Но они допытались-таки, какие заклинания здесь действуют, и пользовались ими не только для того, чтобы отражать колдовство великанов. Они вызывали бури, они сдвигали с места горы и насылали их на подворья своих врагов.
Они избегали сходиться с етунами врукопашную, хотя дважды убивали великанов, которым случилось повстречаться с ними в одиночку. Чаще всего они бились с морскими и сухопутными чудищами. Порой они бывали на волосок от гибели, особенно когда отваживались на набеги в глубь Ётунхейма, и каждый их поход стоит хвалебного слова.
Они прокрались в огромную конюшню, похитили лошадей, а само строение спалили дотла. Кони, которых они забрали, считались в земле великанов чуть ли не карликовыми, но никакое другое животное за пределами Ётунхейма не могло сравниться с ними статью и выносливостью. Это были косматые черные жеребцы с огненными глазами. Как ни странно, они привязались к своим новым хозяевам и спокойно стояли в лодке, которая их едва вмешала. Они не боялись ни дневного света, ни железа, ни даже клинка Скафлока и не ведали изнеможения.
В Ётунхейме обитали не одни лишь великаны и чудовища. Одинокие поселяне давали приют скитальцам, не слишком донимая их расспросами. Многие женщины были ростом с обычного человека, отличались красотой и радушием. Бойкий на язык Мананнан наслаждался жизнью, Скафлок же попросту не глядел на женщин.
Можно рассказать еще о драконе и его сокровищах, о пылающей горе и бездонной пропасти, о беседе с великаншей и о ловле рыбы реке, что течет из преисподней, о поединках и о ведьме из Железного Леса, о песне, которую пела себе на рассвете заря, — словом, воины совершили несчетно славных деяний. Но все они не относятся к нашему повествованию, а потому пускай их хранят до лучших времен летописи Волшебной страны.
Достаточно будет сказать, что Скафлок и Мананнан покинули Ётунхейм и направили лодку на юг, к Мидгарду.
— Сколько мы отсутствовали? — проговорил юноша.
— Не знаю. Долго. — Сын Лера потянул носом и взглянул в голубое небо. — Уже весна. — Помолчав, он сказал: — Теперь, когда ты добыл меч — и всласть напоил его, — что ты собираешься делать?
— Разыщу короля эльфов, если он еще жив, — ответил Скафлок, угрюмо глядя туда, где море смыкалось с небесами. — Высади меня к югу от пролива. Посмотрим, что запоют тролли! Мы очистим от них Альвхейм, вернем себе Англию, а потом завоюем их земли и обратим троллей в рабов!
— Если сможете, — хмуро добавил Мананнан. — Попытаться-то вы, разумеется, должны.
— Сиды не помогут?
— Как решит Совет. Пока эльфы не возвратятся в Англию, мы не выступим, ибо это означало бы оставить без защиты наш остров. А там мы, может статься, и ударим — чтобы вновь познать радость схватки и обезопасить себя на будущее. — Повелитель морской стихии вскинул голову: — Однако… Клянусь кровью, которую мы пролили вместе, тяготами, которые вынесли, жизнями, которыми мы обязаны друг другу, что Мананнан Мак Лер будет рядом с тобой, когда ты ступишь на английский берег!
Они обменялись рукопожатием без слов. Высадив Скафлока с его етунхеймским конем на побережье Валланда, Мананнан призвал попутный ветер и устремился домой, к Фанд.
Сидя на своем черном жеребце, Скафлок озирался по сторонам. Конь выступал по-прежнему горделиво, но заметно отощал, бока его ввалились. Одежды Скафлока превратились в лохмотья, доспехи потускнели и проржавели, накинутый на плечи плащ был весь в дырах. За время своих скитаний в поисках короля эльфов юноша сильно похудел: широкие кости выпирали из-под туго обтягивавшей их кожи. Лицо его избороздили морщины, и оно казалось теперь лицом изгнанного бога. Лишь изредка суровость его смягчалась подобием усмешки. О былой красоте и молодости Скафлока напоминали только чудесные темно-русые кудри. Так, верно, будет выглядеть Локи, когда поскачет на равнину Вигрид в последних сумерках мира.
Утром прошел дождь; земля была сырой, многочисленные лужи и ручейки посверкивали в лучах солнца. Всюду, куда ни глянь, зеленела трава, на деревьях предвестниками лета раскрывались почки.
Холодный ветер, что задувал меж холмов и развевал плащ Скафлока, был ветром весны, он веселил и разгонял застоявшуюся за долгую зиму кровь. Высокое небо слепило голубизной, мокрая трава серебрилась и радужно переливалась в солнечном свете. На затянутом тучами юго-востоке погромыхивал гром и сияла радуга.
Из поднебесья донеслись крики диких гусей, — перелетные птицы возвращались домой. В рощице звонко запел дрозд, две белки прыгали с ветки на ветку рдяными огоньками.
Скоро, скоро наступит пора теплых дней и светлых ночей, зазеленеют леса и распустятся цветы. В душе Скафлока шевельнулась почти забытая нежность…
О, если бы ты была со мной, Фреда…
День клонился к вечеру. Скафлок продолжал свой путь, и не помышляя о том, чтобы остаться незамеченным. Он пустил коня легкой рысью, и тот успевал на скаку пощипывать траву и молодую листву; копыта его сотрясали землю.
Они миновали рубежи Волшебной страны и приближались теперь к срединной области Альвхейма. Там, в горной твердыне, укрылся от троллей король эльфов. Сожженные подворья, сломанное оружие, обглоданные, наполовину рассыпавшиеся в прах кости, — ясно было, что война пожала здесь свою жатву. Иногда им попадались свежие следы троллей, и тогда Скафлок нетерпеливо облизывал губы.
Ночь показалась ему, возвратившемуся из страны мрака, необычно теплой и светлой. Даже подремывая в седле, он не переставал прислушиваться, а потому услышал врагов и надел шлем задолго до того, как они преградили ему дорогу.
Их было шестеро, могучих воинов, что возникли разом из ночной полутьмы. Должно быть, они недоумевали, кто же им повстречался — смертный, но в эльфийских одеждах и в доспехах сидов, на коне, похожем на их собственных, но еще более косматом. Один из троллей крикнул:
— Именем короля Иллреде, стой!
Пришпорив жеребца, Скафлок обнажил меч. Лезвие сверкнуло голубой молнией. Юноша сразил двоих троллей прежде, чем остальные сообразили, что происходит.
Воин слева замахнулся на Скафлока дубинкой, а тот, который был справа, воздел над головой топор. Стиснув коленями бока коня, Скафлок подставил под дубинку щит, а меч его перерубил рукоять топора и вонзился в грудь хозяину оружия. Развернувшись, человек рассек тролля слева от плеча до пояса. Он натянул поводья: конь поднялся на дыбы и передними копытами вышиб дух из пятого тролля.
Шестой вскрикнул и попытался убежать, но брошенный твердой рукой меч настиг его, поразил в спину и вышел из груди.
Подобрав клинок, Скафлок двинулся дальше. Ближе к рассвету он остановился у реки, чтобы немного поспать.
Разбудил его шорох листьев. К нему подкрадывались двое троллей. Он вскочил, вооруженный лишь мечом, ибо надевать доспехи было некогда. Тролли напали. Клинок Скафлока раздробил щит первого и погрузился в его сердце; второй же тролль так спешил разделаться с чужаком, что с разбега напоролся на меч и умер, насаженный на острие, как кабан на вертел.
— Ребячья забава, — хмыкнул Скафлок. — Посмотрим, кто кого!
