Андрей Дашков - Звезда Ада

Оставалось только выяснить, каким способом они собирались его уничтожить. Выбор у них был огромный. Принцесса Тенес скорее всего тоже исчезнет бесследно. Магистры наверняка уже избавились бы от чужеземцев, если бы не Дракон, висевший над пещерным городом как знамение близкой, почти неотвратимой беды. Нерожденным приходилось считаться с тем, кто завладел легендарным оружием древних. Люгер понял, что они не станут рисковать. Значит, смерть ждет его где-то на обратном пути. Или даже в самой Валидии. Не случайно Глан упомянул о поместье, словно подталкивал Стервятника к возвращению.

Без сомнения, усилившееся влияние Глана внушало опасения другим магистрам, но неизмеримо возросла и цена ошибки, которая могла стоить ему жизни. Истинной же причиной того, что они собрались вместе, был страх. Ибо, как сказано в пророчестве, разрушитель Фруат-Гойма явится в блеске скатившегося с небес солнца. И померкнет слава Земмура…

Наступало время, когда предначертанное должно было исполниться.

Двойник оторвался от земли. Он взлетел, не прибегнув к Превращениям, – даже искушенным в магии Нерожденным это казалось невероятным. Он перемещался с абсолютной легкостью, словно демон воздушной стихии, облаченный в свою иллюзорную плоть. Он искал Глана среди десятков других магистров. Теперь ему не понадобилось много времени. Потоки силы увлекали его с собой, как запахи ведут хорошую ищейку.

Глан находился на одном их верхних ярусов. Он был облачен в малиновую мантию, отороченную по краю серым мехом. Красные зрачки сияли тускло, как планета войны, висящая низко над горизонтом. Под ними мерцало созвездие драгоценных камней, которыми была усыпана темная кожа ошейника…

Двойник приблизился к магистру вплотную. Глан, похоже, до сих пор не понимал, каким образом тот, кого он считал низшим существом, приобрел над ним стремительно растущее, даже пугающее превосходство. Оборотень знал кое-что о природе власти, и потому крылья черного приплюснутого носа обеспокоенно трепетали.

– Зачем мне твоя карета? – презрительно сказал двойник. – Ты отдашь мне женщину без всяких условий. Может быть, тогда это подземелье уцелеет. Нерожденные – еще не значит бессмертные, не так ли?

Стервятник блефовал. На самом деле он не собирался оставлять в живых никого из своих заклятых врагов – иначе не будет ему покоя до конца дней… а скорее всего и после. Слишком долго он существовал в тени постоянной угрозы и теперь мог избавить хотя бы Сегейлу от подобной участи. При этом он понимал, что стал хозяином положения ненадолго – до тех пор, пока тени, стремившиеся к освобождению, не разрушат Дракона.

У него было мало времени. Люгер уже сейчас ощущал близость смерти. Срок, предопределенный знаком на его правой ладони, исчислялся несколькими годами…

Через двойника он улавливал какое-то движение за границей света и тьмы, бесполезную суету обреченных, призывавших демонов Гангары. Где-то неподалеку оборотни колдовали над кровью валидийца, уничтожали всевозможными способами сотни изображений и фигурок Стервятника, но все их старания оказались тщетными.

Он сделался неуязвимой мишенью разбитых заклинаний. Разрушительные вихри хаоса бушевали вокруг острова непоколебимого покоя, надежно укрытого невидимым щитом, который отражал стрелы враждебных влияний, летящие из темноты…

Все внимание Люгера сосредоточилось на Глане. Между ними происходила жестокая схватка, несмотря на то, что оба противника оставались в полной неподвижности. В одиночку Стервятник не продержался бы и нескольких секунд. Но на его стороне были призраки Дракона, которые одолевали магию оборотней. Побеждая, он постигал природу силы, присущей Нерожденным. Эта сила оказалась настолько коварной, гибкой и всепоглощающей, что, дойдя до определенной черты, Слот понял: еще шаг – и он изменится необратимо, сам сделается оборотнем, станет одним из Стаи…

Внезапно всякое сопротивление исчезло. Магистр, который лишился значительной части своего арсенала, сдался. Но двойнику по-прежнему следовало опасаться ловушки – теперь гораздо более изощренной. Люгер убедился в этом, когда Глан впервые улыбнулся, обнажив два ряда крепких желтоватых зубов. Клыки были заметно длиннее остальных.

Мало кому доводилось видеть это жутковатое зрелище – оскал оборотня, как будто признавшего себя побежденным, однако живого и готового мстить при первом удобном случае. Кровавые угольки в глубине зрачков истлели, погасло даже призрачное мерцание роговицы, и тьма поглотила отражения…

Люгер не позволял себе расслабиться ни на секунду, хоть и находился на огромном расстоянии от двойника. Он понимал, что победа, одержанная над Лигой, далеко не окончательная. Оборотни никогда не простят ему этого унижения.

И существовал только один способ избежать их мести.

Магистр Лиги Нерожденных привел двойника в пещеру, где спала Сегейла. Здесь было дьявольски холодно, как в самую долгую ночь самой суровой зимы. Иней, покрывавший все вокруг, казался россыпями бриллиантов. На каменной плите лежала обнаженная женщина. Ее кожа была бледной, как у покойницы, а своей неподвижностью она напоминала мраморное изваяние. Несколько змей, превратившихся в смерзшиеся веревки, обвивали ее руки и ноги. Дыхание было незаметно.

Когда двойник подошел ближе, Люгер увидел, что на обескровленных губах Сегейлы застыла улыбка, будто ей снился прекрасный сон или душа ее уже обитала в раю. На опущенных веках лежали две маленькие мертвые жабы. В ноздри были вставлены скрученные почерневшие листья какого-то растения. За то время, пока она спала в подземелье, ее ногти отросли и стали такими же длинными, как пальцы, а волосы покрыли изголовье мрачного ложа искрящимся ледником…

Сердце Стервятника тоже превращалось в кусок льда, стоило ему подумать о том, что он опоздал. Не стареют одни лишь мертвецы. Шутка Глана окажется для магистра последней, но разве от этого легче? Люгер сделал почти невозможное и вернулся к той, которую любил больше жизни, однако не чувствовал радости. Только горечь. И еще – страх перед неизвестностью. В его мозгу рождались десятки вопросов. КТО лежал перед ним: Сегейла или… существо? Если существо, то узнает ли он об этом, когда ОНО проснется? Если Сегейла, то осталась ли она прежней, такой, какой он ее помнил? Сохранилась ли в ней искра разума? Он не хотел бы увезти с собой живую куклу… В КОГО ее превратили? В чем заключается изменение? Будет ли оно заметным сразу или только спустя годы? Где грань, за которой любовь обернется кошмаром?

Потом он заметил то, что поразило его еще сильнее. Женщина была беременна. ЧЕЙ ребенок рос в ее чреве? Теперь уже Стервятник испытывал не горечь – им овладевала слепая ярость, которая разгоралась подобно лесному пожару и грозила смести жалкие преграды, возводимые рассудком. Его сдерживала только нагая ледяная красота…