Лиланд Модезитт - Инженер магии

— Ни за что бы в такое не поверил, хотя всем известно, что работать ты умеешь, — продолжает Тирел и, прокашлявшись, добавляет: — А парням своим я сказал, что ежели они проболтаются насчет того, что тут делается, я всыплю им горячих — ежели ты раньше не превратишь их в жаб.

— Ты выставляешь меня чудовищем.

— Лучше прослыть чудовищем, чем иметь дело со всеми торговцами Дью, как только Белые двинутся по Клетской дороге.

— Думаешь, дойдет до этого?

— А то нет? Судовладельцы увели отсюда свои корабли сразу после известия о падении Элпарты. Места на судах контрабандистов нынче на вес золота. Наши толстосумы локти себе кусают из-за того, что позволили тебе завладеть «Хартагеем». Но они не верили, что его удастся снять с мели.

— Это было не так уж трудно. Я еще мальчишкой прочитал об этом в одной книге.

— Прочитал!.. А многие ли читают книги? Ведь, как я понимаю, чтение основано на гармонии...

Доррин никогда не задумывался на сей счет, но сейчас ему кажется, что использование упорядоченных символов, передающих смысловое значение, не может иметь другой природы, кроме гармонической. Правда Белые маги наверняка тоже читают, тут сомневаться не приходится. Вот и получается, что хаос не обходится без гармонии. А гармония без хаоса?

У Доррина появляется новая идея.

— Можешь достать парусины? Ежели двигатель откажет...

— Я уже подумал об этом, мастер Доррин. Достанем и парусины, и все, что тебе понадобится. Но при условии, что я буду помогать тебе управлять этим суденышком.

— Договорились, — сразу же соглашается Доррин, понимая, что без помощи Тирела ему не обойтись. — Пошли взглянем, что там с соединением.

Теперь, когда машина заглушена, сцепляющее устройство снимается без труда.

— Тьма! — бранится Доррин, рассматривая шестеренки.

Угол наклона зубьев на шестеренках таков, что, как только давление начинает передаваться на вал, их зажимает. Винт приходит в движение, но остановить его можно, лишь заглушив машину. Так не годится: сцепление придется переделать, так же как и систему отвода пара.

Под внимательным взглядом Тирела Доррин направляется к конденсатору, под которым уже изрядно натекло. Довольный тем, что у него достало ума сделать все болты с головками одного размера, он берет гаечный ключ и начинает отвинчивать крепления крышки. Выясняется, что здесь можно будет обойтись лишь некоторой подгонкой, вот только потребуется новый комплект труб. Крышка возвращается на место. У Доррина появляются кое-какие соображения насчет вторичного использования сконденсированной пресной воды.

Выбравшись на палубу, уже затемно Доррин бросает взгляд на берег. На склоне холма осталась всего одна палатка. Нет худа без добра — не слишком удачное испытание двигателя поубавило интерес к «Черному Алмазу».

CXLIV

Доррин пожимает плечами, глядя сначала на черный ящик, а потом на три ямы, вырытые на дороге примерно в трех родах одна от другой. Он надеется, что запалы разной длины загорятся именно так, как рассчитано, а деревянные подпорки выдержат вес каменного мощения. И что хотя бы один вражеский кавалерист или пехотинец, хоть копытом, хоть сапогом, наступит туда, куда надо.

Двое бойцов наблюдают за тем, как мастер помещает в яму первый тонкостенный железный ящик, добавляя туда еще и гвоздей.

— Зачем это? — интересуется один из них.

— Разрывать в клочья людей и лошадей, — хладнокровно отвечает Доррин.

Небо над головой безоблачно, слышны птичьи трели, однако на западе, за зелеными лугами, разрастаются дымные облака. Оттуда надвигаются полчища Белых.

Установив деревянные штыри, подпирающие обычные с виду, но на деле пустотелые каменные плиты, юноша поворачивается к солдатам:

— Упаси вас тьма наступить на один из этих камней! Мяса, которое от вас останется, не хватит и на похлебку.

Как могло случиться что он, целитель, оказался создателем смертоносных устройств? И сейчас устанавливает их, понимая, что один неверный шаг — и он сам будет разорван в кровавые ошметки...

— Дай-ка мне веник, — говорит он солдату, закончив с первой ямой, и осторожно заметает на только что уложенные каменюки пыль, чтобы они выглядели так, словно лежат тут с незапамятных времен.

К тому времени, когда все закончено, голова Доррина раскалывается, а лоб, хотя с Закатных Отрогов и дует холодный ветер, покрывает пот.

Воины Брида уже предупредили местных пастухов и немногочисленных хуторян о необходимости покинуть насиженные места. Особо уговаривать не приходится — люди наслышаны о том, что случилось в Элпарте.

— Ты все сделал?

Подняв глаза, Доррин видит Кадару.

— Что мог, — отвечает он, утирая лоб. — Надеюсь, это сработает... Должно сработать, — вставляя посох в держатель, он добавляет: — Всякий раз, когда я создаю смертоносное устройство, Белые делают что-нибудь еще хуже.

— Хуже того, что они уже делают — предают все огню да истязают и губят ни в чем не повинных людей, — не придумать даже им, — сухо возражает Кадара. — Но хватит разговоров. Надо отсюда убираться. До вон того поворота поедем не по дороге, а по траве, чтобы не оставлять здесь следов.

— Странно, почему не видно их передовых разъездов? — замечает один из бойцов.

— Потому, — отвечает Кадара, — что мы их перехватили и всех перебили. А крестьян увели, так что им некого гнать перед собой по дороге. Им придется идти самим, плотной колонной, и это дает нам надежду на успех.

— А что будем делать мы? — спрашивает Доррин.

— Будем поджидать их на бугре за тем поворотом. Брид говорит, пусть лучше они нас заметят, чем увидят перед собой пустую дорогу. На виду у врага они не рискнут разделиться и выслать вперед авангард, а мы как раз заинтересованы в том, чтобы они держались кучно. Поэтому наши всадники изводят их постоянными налетами — примчатся, выпустят несколько стрел — и исчезнут, оставив их ждать нового нападения.

— Ну Брид, вот уж голова так голова... — бормочет солдат. Доррин следит за приближающимися с запада всадниками, одетыми в синее. Они явно возвращаются после очередного налета.

С вершины холма у поворота открывается вид на дорогу. Видна оттуда и приближающаяся со стороны Элпарты вражеская колонна: растянувшаяся на два кай вереница всадников и пехотинцев. Авангард составляют два кавалерийских отряда под пурпурным знаменем Галлоса, за ними вышагивает колонна новобранцев, а примерно в пятидесяти родах позади реют белые стяги Фэрхэвена. По мере своего продвижения чародеи осыпают дальние края лугов по обе стороны дороги огненными стрелами, выжигая траву. Позади них остается узкая, окаймленная зеленью полоса дороги, пролегающая через почерневшие, закопченные поля и луга.