Карина Демина - Внучка берендеева в чародейской академии

С бабки годы потекли, что вода с лица. И лицо это сделалося кругленьким, сдобненьким, с носом-пуговкой, с зелеными глазищами… девичье личико, парню с этаким тяжко.

— Да только почти любое проклятье снять можно… была бы сила.

— Сила, значит… а смертное?

От же ж… и с чего я решила, будто бы не разглядела бабка? Что я больше ее ведаю? Полгода в Акадэмии просидела и ужо возомнила себя лекаркою… тьфу.

— Смертное… — Некромант руки отряхнул и на бабку, которая ужо бабкой и не была, а была молодчиком пригожим лет самых юных, поглядел с интересом. — А смотря кем послано. Если обычным человеком, то, конечно, повозиться придется. А если у того, кто проклял, сила была, хоть капля… и если этой силой до богов докричался, тогда… тогда сложно. У смерти много путей, уважаемая. И мне ведомы далеко не все, а потому не стану врать. Может, и есть такой способ, только… чем сильней проклятье, тем больше силы надо, чтобы снять его.

— Ясно… ничего-то ты не ведаешь… ну да ладне, какие твои годы. — Бабка некроманта по плечику похлопала. — Иди-ка, сынок, кваску попей… и на ночь тут стать можешь, только скажи, чтоб печку протопили. Небось, вашие боятся?

— Не без того.

Квас он принял с благодарностью и пил шумно, отфыркиваясь. Пот отер… небось, этакая волшба ему крепко стоила.

— А я не пужливая. Переночуешь, как человек… отдохнешь. Только к корове не ходи, она у нас души нежное…

— Не пойду…

Тут и Лойко с корнем вернулся. Тетка-то верно поняла, нарезала тонюсенькими ломтиками да на шнурочки повесила.

— Только под одежду спрячь. — Некромант уже Станькою занялся. — А то будет помехи создавать. Уж извините, но мороки — не моя специализация…

Коней седлали стрельцы.

А что, добрые кони, даром что видом не зело хороши. Да только грудь широкая, ноги крепкие, этакие и по дороге пройдут, и по бездорожью. Арей сбрую самолично проверил, и подковы, и разве что в рот не залез, да и залез бы, когда б не время.

— Стань…

Станька осталася девкою, только в мужском платье, потому как седлом в ем сподручней. Да годочков прибавила, телом сделалась округла, дебела.

— Со мною сядет, — Лойко невестушку названую на конскую спину легко усадил, и сам следом взлетел, привстал на стременах. — Она леконькая…

Конек его косматый только фыркнул.

— А меня не трожь. — Бабка от Ареевой помощи отмахнулася. — Я, небось, в седле сидела, когда и мамки твоей на свете не было…

И ловко так вскочила, будто бы и вправду только и делала, что в седле сидела. Повернулась бочком, рукою поводья подобрала.

— Ну, чего посели?

— А и вправду? — Ильюшка на лошадь взбирался тяжко. На этакого глянешь, и сразу ясно — источила евоное нутро хвороба, вона, ни рученькою двинуть, ни ноженькою силов не осталось. Сел, сам длинный, коняшка под ним махонькая, ноги в стременах свисають, колени в стороны растопырилися.

Арей мне коня подвел.

А я… я кое-как всперлася. Не особливо изящно вышло, да и ловкости бабкиной во мне нетути. Я ж, коль и ездила, то в ночное с хлопцами. Аль до сенокосу… и просто так на конское широкой спине каталася. Так те покатушки подле дома были, по ровное улочке. И кони шли шагом, а ныне-то… ну да Божиня не попустит, глядишь, не свалюся.

— Коленями его сжимай. — Арей проверил стремена. — А за седло не цепляйся, будешь падать — не поможет…

— Божиня, — Лойко воздел очи к темнеющему небу, — за что мне такое наказание?

— Грешил много, боярин, — тоненьким голосочком отозвалася Станька.

— Ага… видать, очень много.

— Руки не растопыривай. Прижми локти… и поводьям не давай провисать. Вот так, подбери. А теперь легонько… я рядом буду…

Мне ж подумалося, что хороша б я была в степях. Азарки-то, слыхивала, с конями ловко управляются, а я… я не азарка. На том и успокоюся… За околицу вышли шагом, а там уж по дороженьке и рысью коней пустили. Тряско было. Сижу. Седло о задницу бьется, коняшка пофыркивает да башкою лобастой трясет.

И думать бы о сурьезном.

О том, что дорога нас ждет тяжкая, что опасность впереди смертельная, а я только и могу — про седло и задницу, которая к столицам этак и вовсе сотрется аль станет пляскатой. Куда с такою задницею девке? И еще про то, что в седле я что куль с мешком держуся…

С тракту, худо-бедно ровного, свернула бабка, да прямиком на снежное гладкое поле, прихваченное морозиком. И тут уж мне вовсе не до мыслей стало. Одно в голове — удержаться бы.

Небось, некогда меня по сугробам ловить.

И вцепилася в конскую гриву клещом.

Колени стиснула, как Арей учил, а все одно, коник скачет, я култыхаюся…

— Полегче, — Арей своего мерина попридержал. — Этак ты коня задушишь. Просто почувствуй, как он движется, и ты за ним.

Легко ему говорить, вона, сел, что приклеенный.

Почувствуй… да я на бревне склизком себя этакой неуклюдой не чувствовала. А тут… а бревно-то в последние седмицы ходить стало. Поначалу-то с его все и сыпалися, любит у нас Архип Полуэктович супрызы устраивать, значится… но ничего, поплавали в прудку, в водице студеной, враз ловкости прибавилося. Оно ж главное так идти, чтоб ноженьку ставить аккуратней, чтоб ноженькою этою бревно не сдвинулося. А коль сдвинется, то и следом за ним.

А ежель подумать, то спина у коняшки поширше того бревна.

И стремена есть.

И я глаза прикрыла. Может, оно не самое разумное, когда летишь по заснеженному полю, да только конь и без меня видит, куды ему ступать. А я этакою макарой, которая медитация почти, глядишь, и приноровлюся…

Ох, и тяжкое это дело…

А Милослава сказывала, что есть за дальним морем земли, где водятся люди, которые наполовину кони. Я еще тогда подумала, что такого супруга зело сподручно в хозяйстве иметь. И вспашет, ежели надо, и покосит, и сенцо сам свезет… на ярмарку опять же заглядение ездить. Впряжешь такого в возок, и пущай волочет. Его ж и погонять не надо.

Правда, после задумалася, как его прокормить. Одное дело, ежели сеном, а другое, когда он, как и нашие мужики, кашу мясную есть, только конячьими мисами… но не о том ныне, об другом. Не быть мне кентаврою, хотя ж… чую, как дышит коняшка моя.

И как мышца его под седлом гуляеть.

И как сердце ухает… тяженько ему, небось. Идеть, в снег по самое брюхо проваливается, да выскаквает…

— Ничего, — сказала я, по гриве потрепавши, — сейчас на тропки выйдем, там оно легчей будет.

Не ведаю уж, поверил мне конь аль просто пришлося, но вздохнул тяженько. И будто бы ровней пошел. Теперь-то я села, чуть назад откинувшися, как то Арей показал, и куды конь, туды и я.

Легчей, чем с бревном.

Конь-то салом для склизкости не смазанный.