Ольга Романовская - Обещание

Утомлённый мельканием стройных тел в ярких одеждах, колдун заснул. Девушки тут же остановились и вопросительно посмотрели на дворцового распорядителя.

— Что встали? — усмехнулся тот. — Танцуйте!

— Но господин спит, — робко возразила одна из танцовщиц, самая юная, ещё не понимавшая, что она всего лишь игрушка. Она была красива и нравилась дворцовому смотрителю. Все, кто танцевали здесь, прошли через его руки, были выбраны его опытным глазом и куплены у родителей в своеобразное рабство, рабство, при котором девушки формально оставались свободными.

— Всё равно танцуйте, — безразлично бросил через плечо он и, прищурившись, добавил: — А ты подойди ближе.

— Не подойду! — грозно сверкнула глазами девушка. — Для шакала будет лишь падаль.

Ему пришлось промолчать: господину тоже нравилась эта танцовщица, а смотритель давно балансировал на грани немилости. Танцовщица была слишком заносчивой, гордой, её следовало проучить плетьми, но, оставаясь наедине с Маргулаем, она умела изгибаться, как змея, мечтая о свободе, но не решаясь на открытый бунт против силы, сдерживаемая почти животным страхом.

А Маркус лежал на соломенном тюфяке и боялся пошевелиться. Тело ныло, любое движение причиняло нестерпимую боль. Вот тебе и принц! Оказывается, от физических страданий никто не застрахован.

Казалось бы, пора забыть об игре в молчанку — угрозы палачей (а, по большому счёту, Маргулая) были реальны. Интуиция подсказывала, что чудовищные эксперименты над ним только начинаются, и если он смог вытерпеть всю эту боль сегодня, это вовсе не означает, что завтра он не проговориться.

Маркус осторожно переменил положение руки — она затекла — и тихо застонал. Кровь запеклась; ткань рубашки прилипла к телу и при попытке пошевелиться натягивалась до предела, причиняя дополнительные мучения.

Наконец он принял более-менее удобное положение и задумался. О чём? О Стелле, о том, что она должна его спасти.

Честно говоря, вся его бравада перед палачами основывалась на непоколебимой вере в своё скорое освобождение, как будто не было смерти, как будто его не могли на всю жизнь сделать калекой, предать унизительной казни по надуманному обвинению, основанному на несуществующих законах. Законы… В некоторых случаях они переписываются так просто!

Он жил надеждой, стискивая зубы, терпел, мечтая потом отомстить им за всё, отомстить в трёхкратном размере. Он глубоко презирал их, своих палачей, мучителей, говоривших о нём, как о вещи (о нём, о человеке!), презирал, но вёл точный счёт всем сказанным словам, всем их движениям и помыслам.

Но пока у них была власть, а у него лишь многовековая вера человечества в непременную победу добра над злом.

На вере основано всё: общество, мечты, устремления, поступки. Вера в Спасителя, в то, что жизнь изменится, что придёт день, когда всё наконец станет на свои места, вера в безграничность своей власти и неподвластность смерти… Никто до конца не верит, что умрёт; этого не должно случиться, а если и случится, то не насовсем, умрешь не до конца — что-то ведь должно остаться, иначе…

Все эти дни Маркус жил верой и надеждой и даже на мгновение не допускал мысли о том, что они могут предать его. Почему? Потому что надежда — это жизнь, а он доверял жизни, сознательно забывая о том, что ей всегда сопутствует смерть.

* * *

Подталкиваемая неведомой силой, Стелла со всего размаху упала на спину на ворох палых листьев.

— Можно было сделать то же самое, но аккуратнее! — пробурчала она, барахтаясь, пытаясь встать на ноги. — И листва мокрая… Нечего сказать, удружил!

Наконец девушка приняла вертикальное положение и отряхнула с себя листья. Оглядевшись, принцесса поняла, что опять очутилась в лесу Шармен, причём не просто очутилась, а с лёгкой головной болью.

Сквозь прозрачную листву проступали контуры седой вершины Кендина. Короткий взгляд на неё напомнил о Маркусе.

— Его надо спасти. Во что бы то ни стало. — Девушка стремительно зашагала по промокшему от дождя лесу. — Нужно найти лошадей и поскорее.

Идти было тяжело: трава была скользкой, подошвы сапог скользили, и каждое неосторожное движение грозило падением. Но Стелла по-прежнему шла, почти бежала по мокрой траве. Старания её были вознаграждены: под одним из деревьев она обнаружила лошадей.

Крупной рысцой, по памяти сокращая путь, Стелла скакала к дворцу Маргулая. Мокрые ветки хлестали по лицу, кусты — по ногам; холодные капли так и норовили скатиться за шиворот. От этих противных капель по всему телу бегали мурашки.

Она замешкалась, наткнувшись на дорогу, и, немного подумав, направила лошадей к зарослям орешника, когда оттуда с криками выскочили двое подростков с белыми, как мел, лицами. Вид лошадей будто парализовал их, они замерли на месте, дрожа, как крольчата. Приглядевшись, принцесса увидела у них в руках большие корзинки, из которых кокетливо свешивались заячьи уши.

— Кто Вы? — Мальчик заслонил рукой дрожащую сестрёнку.

Какие же они оба худые! А лица? Обветренные, со впалыми щеками… А ещё эти жилки, у обоих: и у брата, и у сестры. Они пульсируют на их тоненьких гусиных шейках в такт неровному дыханию.

Одеты плохо, хотя и не в лохмотьях. На парнишке, судя по всему, сюртук с отцовского плеча — он ему велик, на локтях заштопан коричневыми нитками, полы обрезаны, уже лохматятся, а на плечах ткань лоснится… Да далась ему его одежда! Но, как ни странно, после она не помнила ни лиц, ни глаз этих испуганных детей, только потёртый красный сюртук мальчишки.

— А ты не боишься, что я из маргинов?

— Нет. — Он скользнул взглядом по её мечу. — Среди них нет женщин. Вы не из дворца.

— Почему?

Мальчик промолчал, упрямо сжав губы. Он ей не доверял.

— Я друг, и мне абсолютно всё равно, чем вы здесь занимаетесь, — поспешила заверить его принцесса.

— Друг? — с сомнением покачал головой мальчик. — Наши друзья не носят оружия. Кроме того, мы ничего дурного не сделали.

— Не сомневаюсь.

— Так кто же Вы? — Страх начал проходить, но маленький зверёк по-прежнему не доверял ей.

— Можно сказать, что я тоже браконьерша, только меня интересует дичь другого рода, — рассмеялась девушка.

— А мы не браконьеры, мы орехи собираем. — Девочка выступила вперёд и, краснея, сняла с шеи туесок, полный орехов, и протянула принцессе. Корзинки были предупредительно спрятаны за спину.

— А в корзинках что? В первый раз вижу орехи с ушами! — Стелла добродушно рассмеялась и протянула руку, чтобы потрепать девочку по голове, но та быстро юркнула за брата.

— Мы Вам ничего не сделали, сеньора, — с укором сказал мальчик, шаря глазами по земле в поисках палки или чего-нибудь ещё, пригодного для защиты.