Наталия Осояну - Невеста ветра

Зазывала у входа в одну из лавок предложил ему отрез зеленого шелка, оттенком напоминавшего паруса «Невесты ветра». «Нет денег!» — отговорился корабел, но безотчетно сунул руку в карман длиннополой куртки… и с удивлением нащупал там несколько металлических кругляшей. Память услужливо подсказала, как магус на пристани отряхивал его спину, — и корабел усмехнулся. Было бы глупо возвращаться — хотя кто знает? Не исключено, Кристобаль именно на это и рассчитывал, отдавая ему все свои сбережения. Нет, раз уж бравый капитан готов голодать, пусть голодает.

Эрдан пошел дальше и сквозь многоголосый шум неожиданно различил робкую мелодию сирринга: незатейливый мотив вызвал в его душе странное полузабытое чувство. Поодаль, у стены дома стоял музыкант — седой, в рваном плаще непонятного цвета; перед ним лежала шляпа, на ее донышке сиротливо поблескивала пара медяков.

Корабел почувствовал внезапный холод.

«Этого не может быть…»

Доиграв мелодию до конца, музыкант поднял голову и, встретившись взглядом с Эрданом, кивнул ему как старому знакомому. Корабел порывисто шагнул вперед, положил монету в ветхую шляпу и только тогда понял, что отдал нищему незнакомцу не медную мелочь, а серебро.

— Неслыханная щедрость, — сказал музыкант с добродушной усмешкой. Вблизи было видно, что его плащ когда-то украшала искусная вышивка, но сейчас оставалось лишь догадываться, что именно обозначали обрывки узора — битву с меррами? пришествие Основателей? падение Феникса? Быть может, все сразу. Седые волосы падали на его лицо спутанными космами, но Эрдан поостерегся бы угадывать возраст незнакомца.

— Сколько лет, сколько зим! — провозгласил музыкант и шутливо поклонился. — Давно ли ты проходил по этой улице — один, крадучись сквозь ночную мглу, будто заправской вор? Вижу, судьба была к тебе неблагосклонна — ты успешно украл сам у себя почти десять лет жизни.

— Кто ты такой? — хрипло проговорил Эрдан. — Откуда я тебя знаю?

— Я всего лишь бедный уличный музыкант, — раздалось в ответ. — Нас так много в этом городе, и мы так похожи друг на друга, что вряд ли кто-то обращает внимание на наши лица. А мы видим всех. И знаем все.

— Так не бывает…

Музыкант рассмеялся.

— Ты прав, о светоч мудрости! Меня не бывает. Я камень мостовой, наделенный слухом и голосом, — знаешь, как много интересного слышат камни за свою долгую-предолгую жизнь? Я был когда-то частью купола собора Всеблагой Эльги, а потом купол треснул, и я стал пылью — меня веками носит по улицам Аламеды. Нет такого угла, в котором я не успел бы побывать, нет такой тайны, которую бы я не знал! Вот ты, к примеру, был когда-то Учителем. Говорили, что ты лучший из лучших!

— Это не так… — прошептал Эрдан. Происходящее все больше напоминало дурной сон или бред. Быть может, он умер?

— Но так было! Ученики превозносили тебя до небес, потому что никто другой не умел делать сложное простым так, как это делал ты, и никто другой не был столь щедрым… но потом твоя щедрость перешла границы.

— Да, — корабел опустил голову. — Я совершил ошибку.

…лучи полуденного солнца падают сквозь витражное окно; разноцветные отблески ложатся на красивое лицо молодого человека — его глаза светятся от нетерпения, губы плотно сжаты. Слова, произнесенные мгновение назад, все еще витают под высокими сводами комнаты: «Ты должен открыть мне последнюю тайну! Я стану твоим лучшим учеником, и вместе мы превзойдем всех, кто был и будет…»

— Мое предназначение — учить, — сказал Эрдан. — Я выполнял свой долг.

— Вот как? — Голос музыканта стал отдаляться, растворяясь в шуме улицы. — Что же ты терзаешь себя вот уже десятый год? Ведь не ты употребил знания во зло, а ОН. Ты всего лишь учил его…

— Но если бы он не был моим учеником, ничего бы не произошло, — прошептал мастер-корабел. — Поэтому вся вина лежит на мне, и я больше не хочу никого обучать.

— Не хочешь? — послышался еле различимый шепот. — Воля твоя. Только когда придет время, Великий шторм не спросит, чего ты хочешь. Если он даст тебе рыбу вместо мяса, ты съешь рыбу. Если он скажет: «Плыви!» — ты отрастишь плавники и покроешься чешуей. Если он решит, что тебе самое место на дне, ты бросишься со скалы — но все закончится, лишь когда он решит…

…Эрдан очнулся.

Он по-прежнему стоял на том месте, где впервые расслышал смутно знакомый мотив, но теперь кругом витали лишь обычные звуки большого города. Музыканта не было и в помине, зато совсем рядом обнаружился воришка, решивший проверить — есть ли чем поживиться в карманах странного человека, застывшего посреди улицы. Мастер-корабел крепко схватил мальчишку за руку — тот лишь пискнул, скорее от удивления, чем от боли или испуга. Оборванцу было на вид лет десять.

— Хочешь к стражникам? — поинтересовался Эрдан. Воришка помотал головой и осторожно перевел дух: такое начало вполне могло оказаться благоприятным. — Тогда окажи мне услугу, и мы в расчете. Идет?

— Ага… чего надо-то?

— Ты, должно быть, всех тут знаешь?

— Ну да…

— В двух кварталах отсюда есть дом с нарисованным на стене фрегатом. Знаешь? Расскажи мне, кто там живет.

— Легко! — Мальчишка совсем успокоился и заговорил чуть снисходительно — как-никак, он все-таки был столичным жителем, а не пришлым чужеземцем: — Там никто не живет…

Солнце с шипением ушло под воду, свет померк. Гулким эхом раскатился над враз опустевшей улицей хохот Повелителя штормов, а потом волны объяли Аламеду — и его вместе с ней.

— …вот уже лет пять. Хозяйка, вдова, нового мужа себе нашла — кнему и уехала, куда-то на запад. Дочь с собой забрала и всех слуг, а дом остался закрытым. Так с тех пор и стоит.

— Как ее звали? — хриплым голосом спросил Эрдан, с трудом поднявшись со дна.

— Хозяйку-то? Вроде Амелией… ой, нет, это дочку так зовут… во, вспомнил! Клара. Да, точно — Клара.

Клара. И Амелия…

Пять лет. Он опоздал. Как там сказал музыкант — украл у себя десять лет жизни? Нет, он ее всю украл и продал скупщику за гроши. Ничего не осталось.

Ничего…

— Эй, ты так и будешь меня держать? — проворчал мальчишка. Эрдан отпустил тонкое запястье и побрел куда-то вперед, не оглядываясь. Воришка что-то хмуро бормотал ему вслед, растирая онемевшую кисть, а потом свистнул — тотчас же словно из-под земли перед ним возник еще один чумазый оборванец, поменьше. «Передай Худому — его пропажа нашлась! — сказал мальчик. — Да поторапливайся!»