Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий

Раздались громкие удары мечей о щиты. Воинам просто чудесным показалось зрелище, которое устроил для них Пестователь. И даже то, что именно крикливому и вздорному Мсцивою приказал он отвезти голову норманнна в Гнездо.

Вечером в шатер Даго, согнувшись в покорном поклоне, вошел молодой воин и подал вождю кусочек золота.

— Я, господин, взял другую награду. Я убил Гизура. Поэтому золото отдаю.

Даго взял золотой кусочек и старательно спрятал в свой мешок.

— Сколько тебе лет, сын мой? Как тебя зовут?

— Мне восемнадцать лет, а зовут меня Влоцлав.

Желаешь ли ты вступить под мой плащ и отдаться мне в пестование?

— Да, — юноша обнял ноги Даго и спрятал голову под его белым плащом.

И сказал тогда Даго Авданцу и Палуке, которые находились с ним тогда в шатре:

— Дайте этому юноше хороший меч, кольчугу, щит и шлем, а еще теплый плащ. И пускай с нынешнего дня спит теперь возле моего шатра, чтобы я всегда мог его вызвать.

После того вызвал Даго Херима на доверенную беседу и спросил его:

— Я уже дал тебе титул воеводы, а теперь же даю титул канцлера, то есть человека, который управляет моей канцелярией. Сколько людей ты уже себе подобрал?

— Пока что всего десяток, ведь это не могут быть обычные воины, но такие, что отличаются не одной только отвагой, но и хитростью, умом, которые знают разные языки и наречия. Я выслал их ко двору Хельгунды, в Каррадонон, к Гедану и в Восточную Марку, к маркграфу Карломану. Еще один пребывает в Крушвице, у Олта Повалы Старшего.

— Ты правильно сделал, Херим. Помни еще, служить тебе должны не только воины, но и ворожеи, а еще и женщины. Особенно хорошо вознаграждай ворожеев, чтобы сообщали они тебе самые тайные слова, которые говорит им народ во время молитв.

— Буквально только что получил я известие, что Гизур на Вороньей Горе убил не только Голуба, но и двух ворожеев.

— Кто тебе сообщил про это?

— Жерца, господин. Он пришел к нам, чтобы отомстить Гизуру, но месть уже совершилась.

— Скажешь этому человеку, что теперь он должен стать ворожеем на Вороньей Горе. По милости бога и по милости Пестователя. И пускай служит нам своими советами и вестями. Дашь ему горсть золота.

— Хорошо, господин.

— И еще, Херим, подбери себе нескольких людишек совсем никчемных или же таких, кому что-то угрожает. Пускай же ради спасения собственной шкуры кусают по твоему приказу.

— Один такой мне уже служит. Зовется Зидалом. В Гнезде ради грабежа убил одного купца, так еще и жену его изнасиловал. За это Хельгунда приговорила, чтобы ему отрубили руки, голову, а потом и четвертовали. Но ему удалось сбежать и пристать к лесткам. Теперь он защитник народных прав…

— Если Хельгунда не убьет Мсцивоя, прикажешь это сделать Зидалу. Но так, чтобы я об этом не узнал, ибо тогда приговорю его за скрытоубийство. Ведь какие чувства должен пробуждать повелитель?

— Любовь, господин мой?

— Дурак ты, Херим. Повелитель должен пробуждать страх. Пред каждым высказанным против повелителя словом, не говоря уже про поступок. Страх народный — это еще один вид его, народа, любви. Повелитель обязан иметь право пробуждать страх в народе, но он же обязан избегать ненависти народа. Ты, Херим, должен теперь обладать именем не только «Канцлер», но и «Страх». Ты понял меня?

— Даже слишком, господин.

— Нет, Херим. Ты должен пробуждать страх, но если вызовешь ненависть, народ тебя осудит, точно так же, как Гизура. Так что действуй, Херим, разумно, чтобы башка твоя не торчала на шее столь же неуверенно, как у Мсцивоя. Разве и сам ты когда-то не пристал к бандитам, поскольку, как сам говорил: «один обязан нести бремя другого»? Потому накладываю на тебя бремя страха предо мной. И хотя не тебя буду постоянно возвышать и осыпать милостями, именно ты все время будешь стоять за моим троном. И хотя других людей буду спрашивать совета, только твой совет будет для меня считаться.

Сказав это, Даго отворил сундук с золотом и вручил Хериму два тяжелых мешочка.

На следующий день, ближе к вечеру, прекрасно одетый воин, со щитом, на котором было изображение белой птицы, галопом промчался по посаду Гнезда, пробуждая всеобщее удивление и страх. Остановился он перед открытыми воротами в башне городских валов и трем пешим стражам с копьями, что загородили ему дальнейший путь, бросил под ноги плетеную из лозы корзинку.

— Отдайте это княгине Хельгунде и передайте, что это ей подарок от народа.

Он резко развернул коня и снова галопом промчался по посаду, направляясь в поля. Какой-то лучник с башни послал за ним стрелу, только та странного всадника не достала.

Стражники вызвали Годона и Ящолта, а те, увидав, что находится в корзинке между тряпками, лишь коротко очень размышляли, не сохранить ли этот «подарок» перед княгиней в тайне. Но так уж случилось, что как раз вчера перехватили они возле Гнезда посланца от молодого князя Карака. Допытали его жестко, угрожая смертью, и тот сообщил им то, что должен был сообщить Хельгунде. Молодой князь Карак сообщал княгине, что отец выслал его против немногочисленных банд воинов, сеющих опустошение в Моравской Браме и нападавших на приграничные грады висулян. Как только он с этим делом справится, то захватит власть в Каррадононе и вышлет послов за рукой Хельгунды.

Годон убил посланца, чтобы тот никогда не добрался до Хельгунды. Но он вместе с Ящолтом понял, что никто из них не станет повелителем Гнезда, ибо Хельгунда давно уже задумала соединить свою судьбу с молодым князем висулян. Потому-то решили они не щадить Хельгунду. Решили они держать в тайне все дело с посланцем, зато вынули из корзинки и отнесли в спальню Хельгунде, положив там на подушку, отрубленную голову Гизура.

Тем вечером Хельгунда дольше обычного засиделась в комнате, в которой Годон с Ящолтом складывали наиболее ценные предметы, забираемые вместе с остатками зерна у окрестных кметей. Хельгунда надеялась, что за те крохи еще оставшегося у нее богатства, да еще эту наворованную дань, удастся ей получить из Юмно еще сотню наемных воинов, чтобы оборониться перед Пестователем.

Поздно уже было, когда в сопровождении милки, державшей в руке лучину, отправилась она через темные сени к себе в спальню. Тут заступили ей дорогу Годон с Ящолтом.

— Кого из нас, княгиня, пригласишь ты сегодня к себе в спальню? — спросил последний.

— Никого, — гордо отвечала та.

— И правильно, — согласился с ней Годон. — Любовничек там уже ждет.

Хельгунда вошла в