Далия Трускиновская - Авось, прорвемся!

Кастрюли там были такие, что дороже всей моей кухни вместе взятой. Я взяла большую, набрала воды и потащила к мангалу…

Когда Кондратий наконец-то догадался поискать свою суженую, суженая стояла в дыму, простирая руки над мангалом и большой кастрюлей на нем. Крышка кастрюли торчала набекрень – содержимое просилось наружу. А суженая повторяла негромко, но очень грозно:

– Пришел Прокоп – кипел укроп, ушел Прокоп – кипел укроп! Как при Прокопе кипел укроп, так и без Прокопа кипит укроп!

– Да на кой он тебе? – удивился Кондратий. – Что с него проку?

– В повара определим, – буркнула я. – Не все же сухомятиной перебиваться, гамбургерами и чизбургерами! Пришел Прокоп – кипел укроп…

Тут заросли зашуршали и над каменной стенкой появилась взъерошенная голова.

– Ишь ты! – сказал незнакомый мужичок в драном тулупе, выходя к мангалу. – Кипит!

Он склонился над кастрюлей и с явным наслаждением принюхался.

– И впрямь кипит! Так я пойду, что ли?

При этом он поглядел сперва на меня, потом – на Кондратия. Мы были так ошарашены, что не сразу догадались ответить. И он неторопливо вернулся в заросли, из которых прибыл. По колыханию верхушек видно было, что мужичок направился к забору.

– Он! Он! – до меня дошло, кто это, и от радости я мелко запрыгала. Ведь получилось, получилось!

Кондратий моего восторга не разделял.

– Ну и будет он теперь шататься меж двор, аки шпынь ненадобный. Кому он, в самом деле, нужен?

– Кондраша! Ведь если получилось – я и других сумею воплотить! И не нужен мне никакой Авось!

Боюсь, что это я сказала с излишним энтузиазмом…

– Не нужен нам никакой Авось… – повторила я уже потише.

– Да, – согласился он. – Но если ты такая ведьма, что же ты раньше молчала и терпела? Если ты умеешь воплощать?..

– А знаешь, Кондраша… – мне и самой стало интересно, я задумалась всерьез, и, как всякая женщина, прежде всего попыталась уйти от ответственности: – Знаешь – не для кого было! Вот вошли в страну эти блинные дивизии – думаешь, хоть кто-то возмутился?

– А теперь?

– Теперь? – я хотела сказать, что наконец-то лопнуло терпение. Что начальство, как пошло упрощать стоящие передо мной задачи, так и дошло до опасного предела. Что я, конечно, могу на улице обходиться словарным запасом в десять боевых единиц, но это меня уже не развлекает…

Все это было бы правдой. Вернее, было-таки правдой. Но…

Но правды я сейчас даже себе самой говорить не хотела.

– Не забивай ты себе всем этим голову, – посоветовал Кондратий. – Все равно же уедем. Не надо ничего воплощать. Может быть, ты окажешь плохую услугу людям, если избавишь их от блинов и хренов. Они к этим дармоедам все-таки привыкли и чувствуют себя с ними…

Он задумался, припоминая заграничное слово.

– Комфортно, – подсказала я.

– Если ты лишишь народ блинов с хренами, то ты же и должна будешь дать что-то взамен.

Рассуждал он логично, ничего не скажешь. Авось бы до такого не додумался. Я попыталась объяснить, что новым непременно должно стать хорошо забытое старое, и даже пустила в ход недозволенный прием: пригрозила Кондратию, что и его забудут, как забыли Нелегкую с Кривой, если он не примет участия в моем проекте…

Тут у забора послышалась возня, опять по зарослям пошла волна, и к шашлычной площадке вышел Прокоп.

Он подошел к кастрюле и пальцами сквозь рукав тулупа приподнял крышку.

– Надо же, кипит! Ну, пусть себе еще покипит, без меня…

И побрел обратно.

– Да что там у тебя, дырка в заборе? – удивилась я. – И он так теперь всю жизнь шастать будет?

– Дура, сними кастрюлю с огня! – очень сердито приказал Кондратий. – Вот он и перестанет шастать!

– Она горячая!

Тогда мой угрюмый жених проделал это сам и вылил укропный отвар в кусты.

Мне казалось, что он поступил правильно. Однако часа через два ошибка вылезла, как шило из мешка.

Чем нам мешал тихий, непритязательный Прокоп?! Курсировал бы себе от забора к мангалу и обратно, наслаждался бульканьем и ароматом! Так нет же – мы лишили его этого скромного удовольствия. Возможно, он растерялся и решил, что заблудился. Возможно, сперва он искал кипящую кастрюлю по соседству, потом побрел наугад и оказался на шоссе.

Как его сцапал блинный патруль, какие вопросы ему задавал – это теперь уже и неважно. Важно другое – они связались с начальством, блинное начальство – с хреновым, прибыл специалист, опознал в Прокопе воплощенного, а так как ночные события хренам очень не понравились, то началось прочесывание окрестных поселков и отдельно стоящих особняков.

Кондратий как раз показывал мне действие телекамер на пульте слежения. И мы увидели у калитки два джипа, белый и зеленый, из которых выбирались оккупанты. Двое, придерживая за локотки Прокопа, стояли как раз рожами в камеру…

Глава десятая Кто бьет, тому не больно

– Доигрались, – сказал Кондратий.

Я пришла в восторг. Любой из моих знакомцев-мужчин сказал бы «Доигралась!» и потом минут десять рассуждал о женском интеллекте. Он же поделил ответственность поровну.

Должно быть, именно в этот миг я и поверила в отчаянный замысел Авося окончательно. Мужчин, которые не боятся ответственности, нужно искать в любом слое и пласте культуры и воплощать, воплощать, воплощать! Уж больно их мало осталось…

– Я пойду потолкую с ними, – буркнул Кондратий, – а ты тут сиди тихо, как мышь.

Он вышел и через цветник направился к калитке.

Надо сказать, что двор был обнесен довольно высоким забором. В заборе были автоматические ворота для машин и еще калитка – для тех редких случаев, когда приходили пешие гости. Имелись еще два выхода сзади – оба на озерный берег, но один – спуск с террасы для солнечных ванн на огороженный кусок пляжа, а другой – полусекретный, через который можно было попасть на тропинку возле яблоневого сада. Кондратий им обычно и пользовался, когда ходил ночью поплавать.

И расстояние, и забор мешали увидеть невооруженным взглядом, что делается на улице. Когда Кондратий скрылся из виду, я приникла к экрану.

Это немое кино выглядело так: Кондратий мрачно отвернулся от Прокопа, показывая, что этого чудака знать не знает. Потом к Кондратию подошел какой-то высокопоставленный хрен. А потом вдруг началось то, что блины с хренами называют «мочилово». Ни с того, ни с сего!

Кондратий – мужик здоровенный и с определенными способностями. Тот, кого он хватит, в лучшем случае довольно долно проваляется без употребления рук и ног. Поэтому мне показалось странным, что блины с хренами, отведав Кондратьева кулака, не падают бездыханные, а вскакивают и опять лезут в драку.