Дарья Афанасьева - Дом дураков

— Лучше монах, — буркнул Альб, разливая по чашкам остатки настойки.

— А вот кстати, — я изобразил на лице самую отвратительную ухмылку, какую только сумел. — Как быть с первой брачной ночью?

— Как и подобает. Обряд мы как-никак расторгнем, но ты теперь ее муж.

— Ага. — Я, откровенно говоря, ждал совершенно иной реакции, и даже не пытался скрыть растерянность. — Я тогда пойду.

— Куда? — Альб извлек из-за кадки с цветком еще одну бутыль.

— К свадьбе готовиться. И мага искать, — я попытался встать, но пол под ногами ощутимо качнулся, и я вцепился в стул, пытаясь собрать глаза в фокус. — Там еще к те… к Вам, Ваше Величество, повар должен на аудиенцию… А что было в настойке?

— В чае, — поправил Альб. — А что повару надо?

Я часто дышал носом и мотал головой, как одолеваемая слепнями корова, но хмель отступать не желал.

— У повара соус. Сменить некоторые ингредиенты на более дешевые и… и… в солдатский паек. А что в чай добавили?

— Не важно. Извини, думал, что сбежать до свадьбы попытаешься. А зачем солдатам — соус?

— Он сытный и отбивает вкус любой баланды. Им любую бурду заправить можно — съедят за милую… милую… душу. Сволочь Вы, Ваше Величество, кто же снотворное со спиртом мешает?

Стул уехал из-под меня куда-то вправо, и я рухнул, будто в колодец.

Глава 2

Центральная часть души — это сосуд, расположенный в области грудины и наполненный энергией. На дне сосуда покоится Искра Божественной жизни. Она не поддается влиянию извне, ее нельзя изменить, пленить либо уничтожить, что, несомненно, указывает на ее божественное происхождение. Доподлинно известно лишь, что она отвечает за привязку человека к той или иной стихии, а так же оказывает существенное влияние на качественные свойства энергии, содержащейся в сосуде. Так же на энергию души оказывают воздействие разум носителя души и, в немалой степени, окружающая среда. Вместе с тем, душа с высоким наполнением и качеством энергии способна оказывать влияние на разум и окружающую действительность. Целенаправленное воздействие подобного рода называется магией.

Меня трясли, словно грушу по осени. С каждым рывком мозг громко булькал в черепе.

— Фаулор! Самти Фаулор! Самти Фаулор эс'Яр Бат! Да очнись же, сволочь!

Я не привык, чтобы мое полное родовое имя сочеталось с портовой бранью. Подобное нельзя было прощать. Но Начальник Дворцовой стражи Визариус Эскамор, столь неосторожно подбиравший слова, держал меня за грудки одной левой, и ноги мои болтались в полуметре от пола. Так что я не стал бросать ему вызов, а попытался хотя бы стоном дать понять, что я уже пришел в себя. Видимо, довод получился не слишком убедительным, потому что здоровенный стражник тряс меня еще минуты три. Только после этого меня, наконец, усадили на стул рядом с кроватью, и я смог выдавить из себя нечто членораздельное:

— Что плохого я тебе сделал?

Визариус смотрел на меня с сочувствием, но держал все так же крепко — иначе я просто свалился бы со стула.

— Конкретно мне — пока ничего. Но если через час ты не будешь стоять в храме Неройды перед алтарем, мне придется тебя убить. Исключительно из милосердия.

— Спасибо, конечно, за заботу, — меня мутило, и слова я цедил сквозь зубы. — Только к чему такая спешка? До свадьбы еще больше суток. Или нет?

Визариус грустно покачал головой, и до меня наконец, дошло. Снотворного Альб не пожалел. Он действительно опасался, что я попытаюсь удрать, так что, в соответствии с планом, меня растолкали только к самому моменту бракосочетания. Зачем вообще было будить? Невеста в фате, жених в капюшоне… Брак свидетельствует только жрица Неройды. С ее попустительства можно обвенчать хоть два соломенных чучела. По спине побежали мурашки. Да зачем меня вообще в храм вести? Визариус — доверенное лицо короля. Уведет меня сейчас, чтобы стража видела, а до храма я точно не доберусь. Связь между мной и Гориликой еще слаба. Ей, конечно, несладко придется, но она переживет. Я наплел Альбу о неразрывных узах, только он ведь не дурак: за два дня мог запросто перепроверить, а к какому решению пришел, можно догадаться, посмотрев по сторонам: узкая кровать, стол, стул и заколоченные окна — меня разместили точно не в дворцовых апартаментах. И едва ли дорога отсюда лежала к алтарю. Разве что к жертвенному.

Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, потому что Визариус отдернул от меня руки, будто я мог его ужалить. Я покачнулся, но на стуле усидел. Нужно было срочно что-то решать. Обведя мутным взглядом комнату, я обнаружил, что к моей камере примыкает уборная. Это был шанс.

— Мне нужно десять минут, — прохрипел я.

Дверь в уборную, как не удивительно, запиралась изнутри на внушительный засов. Это обнадеживало. У меня теперь было несколько минут, чтобы прийти в себя и продумать план спасения. Единственное окно в уборной располагалось под самым потолком и не позволило бы сбежать даже кошке, но я на него сильно и не рассчитывал. Мне требовалось хоть какое-то оружие. Ржавый умывальник на эту роль определенно не годился, а вот зеркало привлекло мое внимание. Даже не потрудившись перемотать тряпкой кисть, я со всей силой ударил кулаком в стекло.

— Фаулор, у тебя все нормально? — Визариус дернул дверь, но задвижка оказалась действительно прочной.

Не обращая внимания на острые края, я сжал в руке длинный осколок зеркала и приготовился как можно дороже продать свою жизнь. Начальник Дворцовой стражи бил в дверь плечом, будто тараном. Ручку, полагаю, он оторвал первым же рывком. Дверь дернулась в финальной конвульсии, и уже следующий удар вышиб засов вместе с косяком и частью стены. Осколок кирпича отлетел в сторону и больно ударил меня по колену. Я опустил взгляд, чтобы оценить понесенный урон, и в недоумении уставился на пристегнутый к предплечью кинжал.

Я стоял, как дурак, последи разгромленной уборной и смотрел, как с кончика импровизированного ножа капает кровь. С трудом разжав порезанные пальцы, я уронил осколок на пол и поднял взгляд на совершенно растерянного Визариуса и неожиданно, даже для самого себя, четким голосом произнес:

— Одевай мой балахон и иди в храм. Мне сейчас к Ее Высочеству лучше не приближаться. И пусть лекаря возьмут под стражу: у меня к этому алхимику возник целый ряд вопросов.

Слегка пошатываясь, я брел по аллее к своему флигелю, и пытался проанализировать свое недавнее поведение. От заклинаний разума я надежно защищен. Значит, дело все-таки в снотворном. В жизни бывают такие совпадения, что и представить невозможно, но в данном конкретном случае один известный мне лекарь провернул дело, от которого волосы становились дыбом. Многое было еще не известно точно, но додумать не составляло труда. Присев на лавочке и поплотнее закутавшись в позаимствованный у одного из стражников плащ, я начал составлять портрет идеального заговорщика.