Тамара Воронина - Перемещенное лицо. 2. Квадра

– Ну, считайте, ваша милость, что я стал тих, благостен и в знак благодарности немедленно открою душу. Что вы хотели?

– Просто поговорить. А почему ты…

– Ваша милость, я совершенно точно знаю, что вы любите изысканные сладкие вина, но старательно пьете со мной из одного кувшина. Такие тонкие психологические шаги я еще в школе проходил.

– Просто я пытаюсь тебя понять.

– Это так сложно? – изумился Дан. – Что-то вы путаете. Я никогда сложным не был, да и не хочу. Не люблю усложнять.

– Хорошо, – согласился Велир. – Скажу иначе. Я хочу понять, чем ты, именно ты, так важен для Нирута.

– А-а, – кивнул Дан. – Ну, в добрый час. Только когда поймете, пожалуйста, мне скажите.

Как он хохотал! Утирал слезы, дергал себя за бороду, икал и стонал. Забавно. Дан за эти пять лет так и не научился быть здесь своим. Чужак. Пришелец. Местный язык он знал ровно так же, как русский, собственно, не отличал от русского, понимал все оттенки точно так же, как образованные аборигены, и если удивлялся слову «фруг», так просто потому, что не имелось обобщающего слова для кентавров, грифонов и горгулий в родном языке. К реалиям здешним привык и автоматически делал то, от чего шарахался по-первости. Обстановку знал. Местные шутки понимал и даже сам шутил. С историей познакомился. Но психологии не понимал все равно. Что такого смешного услышал Велир? Будто бы Дан действительно понимал, чем он так важен для хозяина. Нирут и правда заметно выделял его из Квадры, уделял ему гораздо больше внимания, причем не только расспрашивал, но даже чем-то и делился, даже иногда соизволял объяснять причины задания… Может, всего лишь потому, что Дан единственный, кого эти причины интересовали. Даже Гаю, не говоря уж о Ларе, было свойственно убеждение, что властитель всегда прав. Догмат веры неверующих.

– Я даже не знаю, ваша милость, почему хозяин считает меня лидером Квадры.

– Эту тайну я могу тебе открыть. Потому что Квадра считает тебя лидером. А диктовать роли в Квадре не может ни один властитель. Вы называете Нирута милордом. Ты придумал? Это что-то означает?

– В моем мире – обращение к высокопоставленной персоне кое-где. А дословно – мой господин, мой хозяин. Ваша милость – как-то… не вяжется с властителями.

– Ты даже не представляешь, насколько, – серьезно произнес Велир. – Мне иногда кажется, что нас так называют просто в надежде на милость.

– Тщетной?

– Разумеется. Не потому что мы так жестоки. Мы, пожалуй, и не жестоки совсем. Но рациональны. А милость и рационализм никак не сочетаются. Если тебе неприятно это обращение, используй другое. Любое, сам понимаешь, что это ерунда. Мы не нуждаемся в почтении.

– Разумеется, – светски отозвался Дан, стараясь поточнее скопировать тон Велира. – Вы уже большие мальчики, вам самоутверждаться не нужно. Ваши возможности и мелкая страстишка к повальной вежливости никак не сочетаются.

– Именно, – не обиделся властитель. – Именно так. Даже странно, что ты это так естественно понимаешь. Или в твоем мире так?

– Нет, не думаю. Я, правда, с сильными мира сего… то есть мира того не сталкивался, но полагаю, что они не такие. Мельче. Может, потому что мой мир разрознен, каждый тянет одеяло на себя, сильный помыкает слабым… тут то же самое, но у нас там никто не стоит над.

Велир поманил трактирщика, и тот, едва не спотыкаясь, притащил бутыль вина. Мне в дорогу завтра, а я пью.

– Меня он не знает, – заметил властитель, – ради тебя старается.

Дан поморщился:

– Не надо мне льстить, ваша милость. Трактирщики в любом месте не дураки, клиентов нюхом чуют лучше собаки. Вы одеты в один цвет.

– Ты тоже.

– Ага. А то неизвестно, что вышивка на груди означает принадлежность какому-то дому. Вы простите, я понимаю, что дерзок…

– Ты прекрасно понимаешь, когда можно позволить себе дерзость. Ты естествен, Дан. Кстати, Дан – это твое полное имя?

– Нет. Я вообще-то Данил Лазарцев, хотя уже начинаю это забывать. А по крещению и вовсе Даниил. Дан – это как Аль, просто сокращение.

– Я не нравлюсь тебе, Данил Лазарцев?

– Не нравитесь, ваша милость, – сокрушенно вздохнул Дан. – Я, оказывается, ужасно злопамятный, никак не могу забыть испытание, что вы нам устроили. Нас и убить могли.

– Вас и потом убить могли, и завтра убить могут.

– Ну да, меня вот недавно чуть не убили. Так ведь за дело или в деле, а не просто так, для проверки. Я, ваша милость, очень не люблю видеть, как мои друзья умирают. А Алир умирал.

– Выжил. Нирут не особенно хорошо владеет исцелением, однако владеет.

Дан покачал головой. Совсем обнаглел Данила. Безнаказанность расслабляет, даже о правилах нормальной вежливости заставляет забыть… Да что там, не банковский клерк, чтоб клиентам очаровательно улыбаться.

– Вы вряд ли меня поймете, ваша милость. Я не вынашиваю коварных планов подсунуть иголку вам в кресло или насыпать перца в носовой платок. Я просто помню, как гасли глаза Алира, и мне этого почему-то хватает для того, чтоб не испытывать к вам симпатии. Не вписывается в ваше рациональное отношение к миру?

– Отчего же? Рационален я, рационален Нирут, а тебе это необязательно. Даже не нужно. Части Квадры должны любить друг друга. У вас это получается, вы дружны, и даже девушка так легко вписалась. Я опасался, признаться. Демоны малопредсказуемы. Ты не знал, что именно я прислал ее Нируту? Просто случайно увидел, а я, сам понимаешь, способен узнать демона в любом облике, и как ударило: четвертая раса! Пусть никому и в голову не приходило никогда, что демона можно впустить в Квадру, но Нирут известный авантюрист, он рискнет, да и в самом страшном случае не получится Квадра, но останется Триада. Однако все сложилось наилучшим… Ты хочешь что-то спросить?

– Почему вы не захотели собрать свою Квадру?

– Почему ж я не захотел? Я очень хочу. И не только я, другие властители тоже с воодушевлением отнеслись к возрождению старой традиции. Да только времена уже не те. Проще найти демона, чем эльфа, готового слиться с человеком. Они так и не простили резню.

– Могу я задать вам еще пару вопросов?

– Да. Я постараюсь ответить.

– Хозяин как-то сказал, что вы втрое старше его. Это правда?

– Нет, – усмехнулся Велир в свою ухоженную, если не сказать холеную, бороду. – Не втрое. Мне шестьсот тридцать восемь. Или шестьсот сорок? Не помню, признаться, надо в записях смотреть. Тут еще систему летосчисления унифицировали, путаница возникала… Но, наверное, тебе особо точное число и не нужно?

– Не нужно. То есть вы ту резню помните?

– Разумеется. Я же властитель, я не могу не помнить значимые события…