Булыга Сергей - Ведьмино отродье

Собравшиеся дружно рассмеялись. Рыжий сжал зубы, ощетинился. Лягаш резко шагнул вперед — смех сразу стих — и процедил:

— А сам спроси!

И широко зевнул и полуотвернулся. Князь поднял брови, помолчал, а потом, обернувшись к Рыжему, все-таки спросил:

— Ну и как тебя звать?

— Р-ры!.. — сбился Рыжий. — Р-рыжий!

Южаки снова засмеялись. Князь поднял лапу — они сразу же замолчали. Тогда князь снисходительно усмехнулся и снова спросил:

— И это все?

— Да, все.

— Тогда… Зачем ты сюда к нам пожаловал?

Рыжий мельком глянул на Лягаша, увидел одобрительный кивок и, задыхаясь от волнения, сказал:

— Хочу стать лучшим среди лучших!

И в трапезной сразу стало тихо, даже очень, неприятно тихо. Рыжий напрягся в ожидании…

Но выучка есть выучка; никто из лучших и не подумал кидаться на него. Приказа не было! Князь не спеша цедил из миски брагу, усмехался… и наконец, хитро прищурившись, спросил:

— А вы, друзья мои, что вы на это скажете?

Вот и приказ! О, что тут сразу началось! Все разом повскакивали с мест и заорали, кто во что горазд:

— Ар-р! Дикий зверь! Болотная лягушка! Свинокрад! Ату его! Ату! — и завизжали от восторга, и только уже было собрались кидаться…

— Р-ра! — крикнул Рыжий. — Узколобые! Р-ра! Р-ра! — и прыгнул! Бросился на стол! И — в гущу! Р-ра! В загривок! В горло! В ухо! Рви! Бей, как Лягаш учил! Круши! Яства летели со стола. Шерсть — клочьями. Крик. Стоны. Визг. Рыжий хватал врагов, швырял, топтал, душил. Брык, глотка, ласточка! Двойной с надрывом! Отступ! Хря! И так, и еще так, и так, и так, так, так! Вот оно как! Никто не мог с ним совладать! Р-ра! Р-ра!..

— Хва! — закричал Лягаш. — Хва! Хва!

Рыжий стряхнул с себя врагов, скатился со стола, отпрыгнул в сторону и замер, плотно прижавшись спиною к стене. Стоял, как и положено, на двух, хрипло дышал и зорко, быстро поглядывал то на лучших, то на дверь, то на окно, то снова на лучших. А эти лучшие…

Пристыженно столпились возле князя. Все молчали.

— Гм, — наконец сказал князь. — Преизрядно! Лягаш, так все же кто это?

Лягаш гордо молчал. Потом сказал:

— Тымх, помнишь Зоркого? Ну так смотри!

Князь долго, пристально смотрел на Рыжего, а после с удивлением спросил:

— Так ты, что ли, хочешь сказать, что старая Гры была права?

— Да, как всегда, — скупо кивнул Лягаш.

Князь помрачнел. Взял миску… И отставил. Закрыл глаза. Открыл. И, строго оглядев собравшихся, сказал:

— Ну, поняли теперь, кто перед вами? То-то же! — и вдруг поднялся во весь рост и крикнул: — Эй, Брудастый!

Немного погодя, а это «погодя» прошло в полном молчании, в трапезную вошел старый лохматый южак и, подслеповато щурясь, уставился на князя.

— Вот этому, — и князь кивнул на Рыжего, — сегодня же, нет, прямо сейчас, выдать шейный ремень. И вообще, все, как положено! Понятно?

Старик степенно поклонился.

— Так! — сказал князь. — Теперь… Всем прочь! Лягаш, а ты останься.

И лучшие, а вместе с ними Рыжий, шумной гурьбой поспешили из трапезной. У самого порога Рыжий обернулся. Лягаш подмигнул ему. Р-ра! Ну, еще бы! Ведь все получилось именно так, как ими и было задумано.

Глава шестая — СТРАХ

Пройдя через сени, Рыжий свернул налево, то есть к тому входу, в который Лягаш еще совсем недавно его не пустил. Теперь же, никем не останавливаемый, Рыжий уверенно переступил через заветный порог, прошел еще пару шагов, остановился, осмотрелся. Так, темновато здесь. Два ряда низких нар вдоль стен, на нарах тюфяки, печь в самом дальнем углу, в ней едва теплится огонь, возле печи стоит кадушка. В кадушке, говорил Лягаш, полно моченых яблок. Бери их, сколько хочешь, и ешь, когда захочется. Вот это правильно! И вообще, просторно здесь, тепло. Вот какова она, казарма лучших! Рыжий гордо оскалился и оглянулся.

Южаки, теснившиеся у порога, настороженно молчали. Брудастый важно выступил вперед и приказал:

— Ремень!

Один из южаков подал ему новенький шейный ремень — широкий, крепкий, весь в шипах, висюльках. Р-ра, красота!..

— Эй, голову! — строго велел Брудастый.

Рыжий послушно склонил голову. К нему подскочили, р-раз, р-раз! — и надели ремень. А вот его уже и застегнули. Ух, тесновато, зато каково! Ведь кто бы это мог еще десяток дней тому назад предположить, что тебе, невежественному лесному дикарю, вдруг выпадет такая высокая честь!? Да это же… Ого! Рыжий восторженно закашлялся! Брудастый сразу отступил на шаг и спросил:

— Что, может, жмет?

— Нет-нет! — поспешно заверил его Рыжий. — Все отлично!

— Тогда… — Брудастый криво подмигнул. — У печки! Хоп!

Рыжий одним прыжком вскочил на нары, а там скок-перескок, двойной переворот — и сел на крайний у печи тюфяк.

— Вот так! — сказал Брудастый. — Ар-р! Служи. А вы, — и обернувшись к лучшим, вдруг дико заорал: — Порс! Когти рвать!

Лучшие с радостным гиканьем бросились вон из казармы. Брудастый, даже не глянув на Рыжего, не спеша последовал за ними.

Оставшись в казарме один, Рыжий некоторое время сидел не шевелясь, а потом осторожно повел головой — висюльки на ремне сразу чуть слышно брякнули. Ну, вот и все. Все это, значит, было наяву. Рыжий, счастливо улыбаясь, медленно лег на тюфяк. На тюфяке было тепло, удобно, мягко. А если пододвинуться к печи… Ого! Так даже еще лучше! Эх, видел бы тебя сейчас Лягаш! Но Лягашу сейчас не до тебя, Лягаш и князь уже взошли на Верх, и они держат там совет, и сейчас никому туда нельзя. И Лягашу оттуда тоже никуда не сойти. Да это ему и не надо! Там, на Верху, небось еще сытнее и вольготней. А здесь… Но и здесь тоже разве плохо? Здесь что?! Раз в месяц отдежурил по казарме, потом еще, тоже раз в месяц, стража на крыльце, и это все. Да! И еще каждое утро — но это уже все вместе — сгонял на Горку, прибежал — и теперь точно все, то есть гуляй и когти рви! Ну а пока лежи, служи на мягком тюфяке…

Да-да, вот именно, служи! Так и Лягаш напутствовал. Рыжий поспешно спрыгнул на пол, выбрал в охапке дров полешко подлиннее и, щурясь от волнения, ткнул его в печь. Огонь схватил полешко, облизал и начал жадно его грызть. Тогда ему еще одно. А вот еще! В пасть! В пасть ему! Пусть себе ест, не жалко. Ты и огонь теперь друзья. И здесь теперь твой дом, здесь все твое, отца не посрамил! Рыжий степенно подошел к кадушке, взял оттуда яблоко побольше, порумянее, попробовал — оно ему понравилось. Съел без остатка. Взял второе…

После шестого яблока Рыжий вернулся на тюфяк, сел и прислушался. Ни шороха. А что! Это ж тебе не Выселки, а Дымск, город, столица, терем княжеский, все под охраной, оттого и тихо. Князь отдыхает на Верху, Лягаш ушел к себе. А может, и совсем уже ушел, даже из терема. Лягаш всегда в трудах, Лягаш предупреждал: «В Дымске пасти тебя не буду». Ну а Брудастый, тоже как всегда, теперь сопит под лестницей. Брудастый, так Лягаш рассказывал, все время спит; встанет, поест и снова нырь под лестницу — и в сап. И это хорошо. А то назначь вместо него старшого побойчей — так ведь же загоняет, загрызет. А так вон хорошо-то как: спит — и спокойно в тереме. И лучших нет да нет. И долго их еще не будет. Никто, так здесь у них заведено, раньше полуночи не явится. Гуляют лучшие! И ты, как только отдежуришь… Да! Здесь вам не логово, здесь не Глухие Выселки! И завтра же… Рыжий мечтательно вздохнул, зажмурился…