Сборник - Городская фэнтези – 2008

— Дарья, это грубо, но я была бы благодарна, если бы вы сейчас ушли. Вместе с вашим пониманием, — вежливо, но всё равно обидно попросила воспитанница фейри.

— Я‑то уйду. Вот как только у моей госпожи дойдут до меня руки, так сразу. И, скорее всего, с концами.

— Если это попытка вызвать у меня чувство вины…

— Здесь живут те, кто готов помочь вам, ничего не требуя взамен. Предложить безусловную поддержку просто за то, что вы есть. Отказываться было бы глупо. Но не мне показывать пальцем на чужую глупость, особенно в этом вопросе.

Люди бесконечно адаптивны и при необходимости способны приспособиться к чему угодно. Вот пусть и приспосабливается. А я опаздывала на химию.

Развернувшись, я сбросила с плеча рюкзак, накинула невидимость и, кувыркнув мир вокруг себя, распахнула крылья. Сжав когтями лямки, поднимаю с полу «груз знаний» и, часто работая крыльями, вылетаю прочь.

Если ей понадобится со мной связаться, вокруг валяется множество перьев. Уж как‑нибудь сообразит. Даже если Димка к тому времени не успеет объяснить ей принцип действия мобильного телефона.

Человек — поразительно гибкое существо, оно и в самом деле может привыкнуть к чему угодно. Но я‑то не человек. Госпожа моя, повелительница, если брат провернёт свою бредовую затею, эта ведьма станет моей названой сестрой. И тогда останется только удрать к вам и попросить казнить меня поскорее. Хотя бы из милосердия.

Дребезжащий звонок прервал наконец простуженные объяснения историка. И учитель, и класс с редким единодушием вздохнули от облегчения. Я, сонно моргая, подняла голову со сложенных на парте рук. Обычно история была одним из моих любимых предметов, но ночное недосыпание школяра в сочетании с насморком наставника мало способствуют усвоению знаний.

Одноклассники занялись тем, для чего они, похоже, и приходили в школу, — общением и активным развитием своей социальной жизни. Я вытащила учебник по химии и принялась за домашнее задание. Что‑то подсказывало мне, что если я не найду для него времени на переменах, то дома мне тем более будет не до смертных уроков.

То есть совсем не до смертных. В том числе и уроков.

Условия задачки легко скользнули в воспалённый магико‑политическими махинациями разум, формула уравнения сложилась сама собой. Я заглянула в периодическую таблицу, уточнила валентность, расставила коэффициенты, расписала атомарный вес.

Вздохнула, выуживая из рюкзака калькулятор. Наверное, это не совсем нормально, что учёба доставляет мне такое удовольствие. Всегда бывшая немного ботаником, после открытия мира фейри я не разочаровалась в человеческих науках, а, напротив, вцепилась в них когтями, на этот раз не просто подчиняясь школьным правилам, а устремлённо двигаясь к вполне определённой цели. Мне нужно было как‑то упорядочить окружающую действительность. Найти альтернативный взгляд на интуитивную магию и межреальностную навигацию. Точку опоры, которая помогла бы лететь бок о бок с птицами, столетиями покорявшими эти феерические небеса, и не чувствовать себя запутавшимся в собственных перьях птенцом.

В конце концов, научный метод — это ещё один способ познания мира. И не самый плохой. По крайней мере, здешние учителя не требуют за каждую кроху жизненно важных знаний платить верностью и кровью.

А уж химия — владение этим предметом вообще являлось необходимым условием выживания в обществе дамы Аламандин. Или по меньшей мере сохранения рассудка.

Признаю, точность смертных формул имеет мало общего с изящным искусством моей туманной госпожи. Однако понимание фармакологии, трав и минералов позволяло заметить логику в её на первый взгляд диких поступках. Вот я и старалась всеми доступными способами углубить это самое… понимание.

Хм, интересно, тот толстяк действительно думает, что я использую купленные у него… субстанции по назначению? Все виды и типы? Надо, кстати, перенести куда‑нибудь лабораторию, а то вдруг папе взбредёт в голову зайти в старый гараж. Объясняй потом, что коллекция разнообразной отравы собрана во имя научного интереса.

В некотором роде.

Треск разлетающегося в щепки дерева вывел меня из навеянного третьей задачкой транса. Рука метнулась к пристёгнутому к бедру деревянному кинжалу, глаза заметались в поисках опасности… и недоумённо распахнулись.

Кудрявый рыжеволосый парень самозабвенно колотил стулом по парте. Не просто играл, а изо всей дури, упиваясь нерастраченной молодецкой силушкой, уничтожал несчастную мебель. Бац! Спинка отлетела, одна из ножек вывернулась под острым углом. С размаху — бум! Окружающие пригнулись, закрываясь от фонтана щепок.

— Уа‑а‑а! Каринка! Я тебя люблю! — совершенно счастливым голосом, контрастирующим с его разрушительными действиями, заорал смертный и, отшвырнув остатки стула, подскочил, к стоявшей рядом девчонке. Подхватил её, подбросил, закружил по классу, не обращая внимания на улюлюканье, крики и неискренние попытки подруги вырваться.

— Поставь меня обратно! Медведь! Раздавишь! А‑а‑а‑а! И пьяный счастливый смех.

Я недоумённо моргнула. Склонила голову, пытаясь разглядеть происходящее под другим углом. Ни инородного влияния, ни остатков заклинания вроде тех, которыми любила баловаться моя хозяйка, над ненормальным смертным не наблюдалось. Может, это и есть знаменитые подростковые гормоны в действии?

Завораживающе. Но… зачем же стулья ломать?

Это был отнюдь не первый случай, когда новые одноклассники ставили меня в тупик. Первые девять классов Дарья Шувалова ходила совсем в другую школу совсем в другом городе. Да, там тоже была элитная гимназия, с очень хорошими учителями, с расписанием, в котором значились философия, этика, три иностранных языка. Честно проучившись девять классов, я стала свидетелем (а если честно, и участником) драк, соревнований, драматических детских конфликтов. Но спокойные годы в несколько чопорной, порой даже снобистской и неизменно вежливой атмосфере совершенно не подготовили меня к культурному шоку, которым оказалась незнакомая школа.

Новые одноклассники были людьми. Им было шестнадцать. И они были сумасшедшими. Все, как один.

Поначалу, узнав о переезде, я почувствовала лишь облегчение: друзья и приятели замечали перемены, которые прошли даже мимо внимания родителей. И задавали вопросы. За возможность бежать от их недоумённых, а порой и испуганных взглядов надо было хвататься клювом и когтями.

На новом месте я приняла сознательное решение ни с кем не сближаться. Говорила как можно меньше, не проявляла индивидуальности, твёрдо, порой грубо уходила от предложений дружбы или помощи. Я даже применила опробованную в мире фейри тактику: отказалась запоминать их имена. Фантастически эффективный способ задавить общение на корню. Меня оставили в покое. Перестали замечать, если быть точной.