Евгения Лифантьева - Ролевик: Орк

Правда, я никогда не был в Нью-Йорке, и теперь, наверное, никогда туда не попаду, так что не знаю, насколько соврали блоггеры. И вообще – какой такой интернет?

Теперь мое место тут – в доме старой знахарки в городке Ултыр-Пхаа, на ложе из шкур, посреди степи, в отдалении от большой реки под названием Нера, на которой полютовали какие-то «твари тьмы», в десятке дней пути до гор, отделяющих равнину Ар-Хашар от северной страны Лували, населенной людьми и гномами, в трех десятках дней пути от столичного города империи Карод Эльтурона Златоглавого.

Тут – тишина, щеку нежно щекочет вытертый мех, которым застелен низкий топчан, пахнет травами и пряностями. Наверняка бабка в своих владениях проводит регулярную санобработку…

И все же интересно: зачем я ей понадобился? Если брать за образец земные цивилизации примерно такого же уровня развития, то, с точки зрения местного жителя, я – не более, чем мясо. Легкая добыча первого встречного. Конечно, к почтенному возрасту тут относятся с пиететом, но не настолько, чтобы это помешало по-тихому пристукнуть старика, пока никто не видит. Силы клана или боевых товарищей у меня за спиной нет, ничейный – значит мертвый. Значит, есть у меня что-то, что с трупа не снять… что-то, о чем я сам не подозреваю.

Естественно, Гыся рассказала старухе про мои шуточки с солнцем. Лучше уж она, чем через десятые руки придет слух от ее благоверного. Тот, небось, уже такого понаврал собутыльникам, что я сам буду удивляться, узнавая о себе много нового и любопытного.

Видимо, здесь таких, как я, охраняет местная вера. Бродили же по Бурятии всякие ламы, а по Средней Азии – дервиши, и никто к ним не приставал… Хотя, думаю, не зря буддийские монахи выдумали свои единоборства – им тоже, небось, приходилось защищаться от нечестивцев, плюющих на религиозные запреты.

Или – не только вера. Похоже, что мир здешний – все-таки магический. Значит, Апа-Шер подозревает во мне колдуна, который не хочет, чтобы сородичи знали о его силе. В общем, все как на ролевой игре: если видишь существо без доспехов, обвешанное бижутерией, как витрина в лавке «эзотерических» товаров, не спеши бросаться на него с оружием. Может прилететь не хуже, чем от строя щитовиков. Естественно, такого в клане иметь весьма полезно.

Знала бы только старуха, что на самом деле я ничего не могу. Даже лечить. Кончатся запасы в аптечке – и я буду способен лишь на то, что писал в игровой заявке: рану перевязать да вывих вправить. Что с того, что я знаю физиологию с анатомией? Все равно – с голыми руками, без современного мне оборудования, без фабричных лекарств, я – ничто и звать меня никак. Тут даже нормальной дезинфицирующей жидкости не добудешь. Раз орки говорили о пиве, то, видимо, самогонных аппаратов еще не изобрели, иначе бы местные алкаши предпочли бы пиву что-нибудь более крепкое, имеющее собственное название. Да и откуда тут самогонные аппараты? Нужен змеевик. Самую примитивную трубку можно свернуть и спаять из тонкой металлической полосы. Но вряд ли в этом мире уже существуют прокатные станы. Хотя кто его знает? Может, в городах что-то подобное и есть…

Однако я решил не отчаиваться. Как-то же тут лечат? Видимо, травами. Правда, из всего курса фитотерапии я помню от силы десяток рецептов, да и то успокаивающих сборов, которых всяким истеричкам выписывал. Нет, вру, должен помнить травы от лихорадки и поноса – они же в заявки были.

Покопавшись в памяти, я понял – действительно, знаю травы, которыми можно температуру сбить и кишечник укрепить… и – я чуть не подпрыгнул на постели – знаю антисептики. Ведь слово «лихорадка» многозначно, это – не только температура, но и любое воспаление.

– Ха! – произнес я вслух. – А я, оказывается, крут и копытат! В качестве полкового санитара вполне сгожусь!

И неожиданно для себя заснул.А проснулся от ощущения, что я не один.Осторожно приоткрыл глаза.Вроде бы опасности не ощущается.На крае топчана сидела одна из старухиных орчих. За вечер я уже немного разобрался в статусе этих теток. Хотя все они называли знахарку «матушкой», родной дочерью, вдовой и бездетной, вернувшейся в родительский клан после гибели мужа, была из них лишь одна. Остальные – невестки, племянницы, внучки и вообще седьмая вода на киселе. Старуха выбирала себе прислужниц – или учениц – из женщин стойбища, ориентируясь не на родственные связи, а на наличие мозгов и способности к знахарскому делу. Поэтому все они отличались расторопностью и сообразительностью.Заявившаяся в мою спальню дамочка оказалась той самой единственной родной дочерью Апа-Шер. Она с каким-то странным выражением рассматривала мое лицо, а когда я открыл глаза, вроде как даже засмущалась и вскочила на ноги:

– Матушка велела тебе идти во внутренний двор. На грани ночи и дня ты станешь ее сыном.

И хихикнула, закрывая рот платком.

Я покорно пошел за орчихой. Видимо, мне предстоит стать главным действующим лицом какого-то обряда.

Так и оказалось – во дворе вокруг пылающего под треногой с котлом костра собралось десятка три женщин. Сама Апа-Шер толклась возле огня, подбрасывая в котел душистые травы. Аромат от варева напоминал запах глинтвейна – тут и перец, и имбирь, и корица, и лимонная кислинка…

Мое появление было встречено дружными смешками. Орчихи перешептывались, показывая на меня пальцами и вообще вели себя, как малолетки перед концертом заезжей рок-группы.

– Иди сюда, – поманила меня Апа-Шер. – Стань тут и раздевайся.

Раздеваться – так раздеваться. Тем более, что орчихи вроде успокоились. В руках у одной из них появился бубен, она начала отбивать ритм, остальные затянули что-то то тягучее и монотонное, то взрывающееся плясовыми переливами.

Скинув халат, я почувствовал себя стриптизером в женском клубе. Один в один картина: вставшие в круг тетки пританцовывают и изредка подвизгивают, я медленно снимаю рубаху, потом – штаны, потом – исподнее… Интересно, что они попытаются засунуть мне за веревочку, завязанную на поясе? Наверное, ничего, тем более, что старуха машет: и ее скидывай, и гайтан с забытым на нем «амулетом повышения защиты на одну единицу». В общем, остался, в чем мать родила.

И тут только до меня дошло, какую свинью мне подложил Арогорн. Вот стою я голый в этом малиннике. У собравшейся аудитории моя внешность вроде отвращения не вызывает. Те, кто помладше, смотрят равнодушно – дед как дед, куча шрамов на всех частях тела, так это для старого солдата не странно. А вот те, кто постарше, вроде вдовой дочки колдуньи – очень и очень оценивающе. То есть по их меркам я вроде как «третий сорт – не брак». И среди зеленокжих кисок тоже, небось, есть по местным меркам писаные красавицы. У меня же глаза растут на том месте, где им положено. Красивая женщина, какого бы цвета она ни была, держится по-особому, несет себя, как призовой кубок, а дурнушка сама в себя прячется, словно хочет, чтобы на нее вообще не смотрели. Так вот, среди шустрых помощниц знахарки дурнушек нет – это я точно могу сказать. Были бы они человеческими женщинами – завтра же какая-нибудь у меня на топчане ночевала, несмотря на все местные правила и законы. Тем более, что вдов в старухиной команде немало.