Леонид Бутяков - Тайна Владигора

Старый колдун маленькой серебряной ложкой зачерпнул из котла немного варева и, шагнув к Модрану, быстро влил ему в рот. При этом несколько дымящихся капель, скользнув по лезвию кинжала, упали на руку Кареза. Тот испуганно отдернул руку и торопливо обтер ее о подол своей багровой хламиды.

— Спокойнее, Карез, — усмехнулся Хоргут. — А то еще ненароком глотку перережешь нашему другу! Как тогда перед Великим Скорпионом оправдаешься?

Карез ничего не ответил, но глаза его злобно сверкнули.

На какое-то время в Родонитовом зале установилась тишина, прерываемая лишь тяжелыми хрипами Модрана. Затем хрипы сменили глухие утробные звуки, словно Модран пытался что-то сказать.

— Он возвращается, — негромко произнес Хоргут и, вглядываясь в лицо Модрана, вновь искажаемое судорогами, добавил: — Боюсь, с ним что-то неладно. Очень трудно выходит из магического пространства.

Из груди Модрана вырвался душераздирающий вопль. Он протянул руки и быстро зашевелил скрюченными пальцами, будто ощупывая ими воздух перед собой. Хоргут крепко схватил его за запястья, развел руки в стороны и, приблизив лицо, вонзил свой горящий взгляд в невидящие глаза Модрана.

Несколько долгих мгновений два колдуна стояли совершенно неподвижно, однако огромное напряжение, возникшее между ними, вот-вот могло обратиться в страшный взрыв. Карез, наблюдавший за происходящим в некотором отдалении, чувствовал это и трусливо подумывал о том, что надо бы укрыться в более безопасном месте.

Вдруг тело Модрана обмякло, колени подогнулись и он, бережно поддерживаемый Хоргутом, осел на пол.

— Принеси воды! — крикнул Хоргут. — Нет, лучше вина!

Карез стрелой вылетел за дверь. Когда он, неся кувшин с молодым вином, вернулся в Родонитовый зал, Модран уже пришел в себя и с помощью Хоргута перебрался в кресло возле высокого витражного окна.

Сделав несколько жадных глотков прямо из кувшина, Модран начал рассказывать.

— Сперва все шло неплохо: почти сразу понял, куда Владигора занесло — на борейское побережье Венедского моря. Там его нашли и повязали морские разбойники Бароха. Как раз неподалеку на свой потрепанный драккар латки ставили… Они, понятное дело, синегорского князя в беспамятном бродяге не признали. На силенку его позарились, ибо за такого невольника славный барыш выручить можно… Я проник в сознание их главаря, Бароха, и постарался втемяшить ему, чтобы спрятал бродягу подальше от чужих глаз и ждал, когда за ним богатый купец явится. Ничего другого, более толкового, внушить не удалось — у этого разбойника жадность все мозги проела… Собрался уже назад отправляться, как вдруг обратил внимание на рябинку, возле которой Барох сидел: ягоды на ней красные!

— Ты хочешь сказать…

— Вот именно! — расплескивая вино, стукнул себя по колену Модран. — Поток Времени унес Владигора то ли в прошлое, то ли в будущее. Ведь в Борее лето не так давно началось, рябина еще не скоро краснеть начнет, а тут — на тебе! Одно утешает: его не очень глубоко затянуло, поскольку (на сей счет я хорошенько Бароха прощупал) эти разбойнички — нашенские, из нашего ближнего времени. Они уже слышали о сражении Владигора с трехглавым драконом, и эти слухи весьма ярко отпечатались в тупой башке Бароха.

— Пожалуй, ты прав, — задумчиво произнес Хоргут. — Битва в Дарсанской долине была два года назад, следовательно, временной разброс не может быть большим: года полтора в ту или другую сторону.

— Весь вопрос — в какую? — вставил Карез, уже сумевший воспрянуть духом и напустить на себя привычный скептицизм. — Либо мы заведомо опоздали и Владигора перехватили его друзья, либо придется ждать целый год, следя за каждым шагом морских разбойников.

— Заткнись, — коротко бросил Хоргут и вновь обернулся к Модрану: — С тобой что-то случилось при возвращении из магического пространства. Что именно?

— Я и сам не очень-то понял, — ответил Карез, торопливо глотая вино из кувшина. — Что-то страшное, будто меня схватили за пятки и вывернули наизнанку через глотку. А затем со всего маху вмазали мордой в каменную стену! Жуткое ощущение…

— Проклятье! — Хоргут ударил себя по лбу и принялся быстрыми шагами выхаживать по залу. — Я должен был это предвидеть! Старая карга пронюхала-таки о нашем убежище и выставляет заслоны. Теперь не будет покоя ни днем ни ночью!

— Ты о ком говоришь, Хоргут? — вскинулся Карез. — Неужели?..

— Еще не сообразил? О ней, о Зареме! Нутром чуял — вмешаются чародеи, попытаются наши планы разрушить. Так и случилось. Но они напрасно радуются! Пусть им известно, где мы укрылись, из этого они для себя никакой выгоды не извлекут. Модрана перехватить не смогли — это раз. Значит, о пленении Владигора морскими разбойниками не знают — это два. Тооргутский щит без подмоги Белуна им не проломить — три!

Хоргут подошел к Модрану, взял кувшин из его рук и разлил вино по бокалам. Подняв свой бокал, он торжественно произнес:

— Поздравляю вас! Мы начинаем битву с достойным противником. Не берусь утверждать, что все останемся в живых, но драка будет знатная… И да поможет нам Великий Скорпион!

5. Беспамятство

Безжалостный удар по ребрам заставил его очнуться. Но не было сил открыть глаза или хотя бы застонать от боли. Впрочем, особой боли он не испытывал — все тело казалось неживым, одеревеневшим.

Словно подтверждая его ощущения, рядом кто-то озабоченно спросил:

— Не помер ли, а? Глянь-ка, Рухад! С виду-то мертвец мертвецом…

— Не беспокойся, — ответил молодой голос. — Багол предупреждал, что он таким еще три или четыре дня пролежит. К тому времени, если столь же торопко двигаться будем, как раз в Тумаш доберемся.

— Сдается мне, что именно из-за синегорца Багол всем роздыху не дает, — продолжал бубнить первый. — Когда Барох с нашим хозяином шептался, а затем разбойнички тайком приволокли этого полупокойника, я сразу скумекал, что теперь хлопот не оберешься. Так и вышло. И от чужого глаза его прячем, и в Тумаш торопимся, будто за нами гонятся, одно хорошо — бревном лежит, жрать не просит. Вот не пойму только: что с ним хозяин делать-то будет, когда в Тумаш придем? Если продавать собрался, так почему сейчас в обозе прячет? А если не на продажу, то какой с него навар, окромя хлопот?

— Не твоего ума это дело, Мохнач! Болтаешь много. Багол не любит, когда зазря языком чешут.

— А чего не поболтать на привале? Лучше бы, конечно, бражки выпить, закусить копчушкой или грибочками солененькими, тогда и разговор веселее, и жизнь легче.

— Ладно, хватит гундосить, — решительно прервал его молодой. — Гляди вон, передние уже двинулись. Трогай и ты, не задерживай, а я к Баголу подскачу — зовет, кажись…