Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома

Я смущенно потупил глазки. Это у меня все Сереги, Андрюхи, Семы, а суровая осетинская традиция предполагает озвучание полной формы имени, без всяких уменьшительно-ласкательностей. Особенно при обращении младшего к старшему.

— О, Сократ! О, Габо! О, Ильхан! — Мы дружно повернулись к дому на другой стороне улицы.

— Что, дедушка Семен? — заорал я.

Заорал не потому, что сердит был, а потому, что дедушка Семен очень старый. Он, похоже, помнит не только, как к нам государь-император Николай приезжал, но и вообще, как первая арба по земле проехала. И поэтому слышит плохо. Видит тоже не очень. Но мощный казацкий дух не утерял. А ленивую, но совершенно гипертрофированную агрессивность тем более.

— Этих двоих в синих черкесках вы в плен взяли или стрелять можно? — продемонстрировал он, что мощность глотки тоже не утерял.

— Не надо стрелять, дедушка Семен. Гости это.

— Ай, как хорошо, а то у меня руки устали карабин держать. А клинки звенели? — вдруг всполошился дед. — Или показалось мне?

— Иди, ложись спать, дедушка Семен, — закричал Сократ. — Я тебе потом все расскажу.

— Что ты кричишь, Сократ, я хорошо тебя слышу. Вечером приходите. И гостей захватите. Детки вернутся. Они на свадьбу к Скакунам уехали. Ждем вас, — прогрохотал он.

Детки — это его правнуки Антон и Зелим, кряжистые сорокалетние казаки, у которых и проживал престарелый гвардеец.

— Дедушка Семен, ты только ружье свое разряди, — напомнил Сократ.

Все хорошо помнили, как один раз к Габо приехали гангстеры на тему необходимости с ними поделиться. Мы мирно с ними беседовали, не желая принимать их доводы, когда дедушка Семен, которому не понравилось вызывающее поведение гостей, выпалил в капот их шестисотого из своей фузеи. Капот разнесло к чертям собачьим. На гангстеров это произвело неизгладимое впечатление.

Туннелеобразное дуло убралось из окна.

Тем временем Серега, простите, Сергей, с ассистентами, которые регулярно повизгивали от восторга увидев сразу столько оружия, собрали трофеи и унесли их в дом. А стайка родственниц, обучающихся в нашем городе в различных вузах, под руководством моей супруги, собрали вещи, замели гильзы и, раскатав длинный шланг, смыли кровь с асфальта.

— Сколько раз тебе говорил — железные ворота поставь, — укорил меня Габо, указывая на три короткие толстые металлические стрелы, глубоко влезшие в створку ворот. — Если денег сейчас нет — я дам тебе. Потом отдашь.

О причинах свершившегося кровопролития он не спрашивал. Некрасиво. Захочу — сам скажу. Но вот только сказать мне было нечего. Меня уже полдня пытаются угробить. Причем ладно бы стреляли. Так нет ведь, зарубить пытаются. Точно могу сказать, что никаких враждебных отношений с фанатами клана МакЛаудов не имею и к бессмертным, к сожалению, отнести себя не могу. Бред какой-то. Кто бы что бы объяснил.

Из задумчивости меня вывел толчок под ребра.

— Гостей в дом позови, — прошипел Сократ.

Ох, действительно, как же это я. Повернулся к двоим в синих плащах, да и не плащи это вовсе. Нечто подобное арабы носят. Не помню, как называется. Они стояли, закутавшись в свои синие одежды, несмотря на жару, льющуюся с небес. Похожие, с резкими чертами лица. Солидные горбатые носы, тяжеловатые челюсти, длинные запорожские усы. Густые, кое как обкорнанные шевелюры. Серые глаза, смотрящие на меня с непонятным ожиданием.

Я приложил руку к левой стороне груди, слегка наклонил голову.

— Благодарю вас за помощь. Будьте гостями в моем доме.

Синие переглянулись. Тот, что спас меня от стрел, спросил:

— Ты не узнаешь нас, побратим?

Удивил он меня. Всех побратимов я вроде знаю. Алан помер. Мир праху его. Ахшар наркоманом заделался. Андрюха вот разве что. Андрий. Есть еще Якуб, но воодушевленный идеей создания Великой Ингушетии от моря до моря, теперь как-то не появляется. Но вежливость, господа, прежде всего вежливость.

— Для меня большая честь, что вы зовете меня побратимом, — нейтрально отозвался я.

— Тивас говорил, что он ничего не будет помнить, — сказал второй моему спасителю. И обратился ко мне: — Достойный яр, пройдет малая толика времени, и здесь будет весь гоард. А там есть люди, могущие вернуть тебе память.

Честно говоря, я ничего не понял, но решил не спорить.

— Мы, конечно, подождем, — я запнулся на незнакомо слове, — этот гоард. Пока же прошу быть гостями моего дома. Нехорошо стоять на пороге.

— Ильхан, — раздался голос супруги. — Там Никите совсем плохо. Скорую позвали Измаилу позвонили. Говорит, приедет сейчас. Сократ сказал — плохой он.

Моя половина была настоящей подругой воина, но сейчас в ее большущих каре-зеленых глазах стояли слезы.

— Блин, — глухо рявкнул я, — в больницу его.

— Сократ говорит, нельзя.

Моему престарелому родственнику в таких вещах верить стоило.

— Эта женщина говорит о воине, что бился рядом с нами? — поинтересовался один из синих.

— Да.

— Пойдем же.

Никита лежал на лежанке во дворе. Я сразу понял, что дело плохо. Одна стрела торчала под левой ключицей, а вторая засела б животе.

— Зарина, — позвал я одну из сестер, — беги к Аслану, расскажи, что случилось. Пусть несет что-нибудь.

— Что несет?

— Он знает. Беги. Быстро.

Аслан в прошлом врач, теперь барыжничал наркотой, но навыков целительства не утерял.

По лицу Никиты разливалась мерзкая синеватая тень.

Один из гостей отодвинул меня.

— Пусти, побратим.

И, схватившись за стрелу, торчащую под ключицей, резким движением вырвал ее и всыпал во вскипевшую кровью рану какой-то темный порошок. Я не успел и рта открыть, как он проделал такую же операцию и со второй. Кровь громко зашипела и сразу взялась коростой, которую перло и перло из дыр до тех пор, пока раны не покрылись бугристой корочкой.

Никита открыл глаза. Мы облегченно вздохнули. А он обвел нас взглядом.

— Что со мной? — спросил.

И вдруг захрапел. Причем глаза закрыл уже после того, как издал первую руладу.

— Теперь он день спать будет, — проинформировал нас новоявленный целитель.

За воротами загремело, заскрипело, гукнуло. «Скорая» приехала.

В двери вошел хмельной, надеюсь, от недосыпа, парень в зеленом халате. У нас раньше в таких дворники ходили. Теперь всей страной под американцев косим. А врачи в белых халатах ходили. Даже песня такая была «Люди в белых халатах». Все поменялось. Это они такой цвет выбрали, чтобы от пациентов скрываться. В лесу, наверное.

За парнем появилось небесное создание дамского пола в халате, который, наверное, из рубашки перешивали. Он, конечно, приятно подчеркивал длину безукоризненных ножек и особо не скрывал рвущихся навстречу солнцу, как пела Наташа Королева, подсолнухов, однако у любого мужчины вполне мог вызвать приступ повышенного давления. В тонких пальчиках она несла какую-то блестящую кастрюлю с ручкой сверху. Никак не могу запомнить, как эта штука называется.