Татьяна Устименко - Все или ничего

— Как зайдет, так и выйдет, — самонадеянно ухмыльнулся князь ди Таэ. — В конце концов, супружеский долг — вполне законное понятие, и поэтому я имею полное право соблазнять собственную жену, где и когда мне вздумается!

— Я тебе пока еще не жена, — попыталась возразить госпожа кардинал. — И не нужно превращать долг в аванс!

— Позволю себе заметить, что слово «жена» не является сугубо юридическим термином, — наставительно откликнулся Эрик, — и несет в себе куда более древний смысл, чем просто запись в церковной книге. Запись — это так, дань традиции всего лишь.

— В самом деле? — иронично уточнила Злата. — Знаешь, кажется, я начинаю понимать самок богомола, которые убивают партнера сразу же после первого спаривания.

— В смысле? — озадачился князь. — Почему?

— А чтобы потом не нервничать, женится он или не женится! — ехидно разъяснила госпожа кардинал.

Эрик немедленно напустил на себя отвлеченный вид, дескать, ко мне это не относится.

— Нет, Арьята, ты только посмотри! — донесся от двери возмущенный возглас. — Мы там работаем, рискуя жизнью и рассудком, а они тут развлекаются! — Анна ди Таэ стояла в проеме, опершись рукой о косяк. Ученица будто бы ненавязчиво поддерживала ее с другой стороны.

Пшертневская залилась смущенным румянцем и опустила глаза, не спеша, впрочем, убираться с колен Эрика, как сделала бы еще месяц назад.

— Развлекаемся? — иронично вздернул бровь князь. — Да нет, мы тут в поте лица и всех прочих частей тела из последних сил ждем, когда вы наконец соблаговолите оторваться от разграбления могил и принесете нам благую весть.

— Не ерничай, — беззлобно огрызнулась княжна. Пошатываясь, она прошла через комнату и упала в кресло. Арьята устроилась рядом на подлокотнике.

— Ну как? — в один голос вопросили Эрик и Злата, хищно подаваясь вперед.

— Хоть отдышаться дайте, нелюди! — вяло отозвалась Анна.

— Нет, Злата, ты только посмотри на нее! — изобразил праведное негодование князь. — Сама все затеяла, а теперь корчит из себя великомученицу!

— Я тебе сейчас «покорчу»! — угрожающе завопила чародейка. — Лучше бы чего-нибудь тонизирующего накапал, целитель!

— Перебьешься, — отмахнулся Эрик. — Ты и так уже флакон зелья вылакала.

— Ладно-ладно, я это припомню! — мстительно пообещала девушка, извлекая из сумки сферу с душой.

— Тебе удалось! — восторженно выдохнул маг.

— А ты как думал! — победно откликнулась княжна ди Таэ. — Хотя, признаюсь, это не совсем моя заслуга. Похоже, он сам хочет вернуться. Если бы не захотел, мы бы с Арьятой вряд ли его удержали. Я все-таки стихийный маг, а не шаман. И в мире духов чувствую себя неловко, как корова на льду.

— И что дальше? — деловито осведомилась госпожа кардинал.

— Теперь мы будем ловить тело, — невесело усмехнулась Анна. — Думаю, завтра на закате он придет за этим. — Чародейка выразительно покачала сферой. — Душа хочет вернуться обратно и зовет его, с каждым часом все сильнее. К тому же у тела есть кое-какое задание, касающееся вашей покорной слуги. — Княжна устало прикрыла глаза. — Злата, назавтра мне потребуется церковный зал.

Пшертневская утвердительно кивнула: она договорится.

— И само собой, никаких лишних глаз, — добавила Анна.

— Я позабочусь, — пообещала Пшертневская.

— Анна, ты уверена в том, что делаешь? — тихо спросил Эрик ди Таэ.

— Глупый вопрос, — сердито откликнулась она. — Нет, Эрик, я ни в чем не уверена, теперь уже нет. Но я обязательно доведу это дело до конца, чем бы ни грозило мне его завершение… — Княжна расслабленно обмякла в кресле.

— Арьята?

— Да, мастер! — Ведьмочка с готовностью вскочила, умело распахнула окно телепорта и переместила Анну в спальню.

Князь задумчиво смотрел в одну точку. Пшертневская осторожно тронула его за плечо, а он ласково накрыл ее ладонь своей.

— Знаешь, — вполголоса проговорил маг, — не так давно я понял одну простейшую вещь… Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь — того, чтобы ждать.

Чернота, разойдясь ртутными волнами, поглотила сознание, а каменный пол неприятно холодил затекший бок. Тело не слушалось. Запястья, спутанные тонкими кожаными ремнями, пульсировали тупой болью. Окровавленная майка прилипла к располосованному боку. Глубокие раны, вспоровшие кожу до самых ребер, горели так, словно туда по капле вливали расплавленное серебро. Радислава тяжело легла на спину и со стоном вытянула ноги. Она не знала, сколько времени прошло с того момента, когда ее выволокли из кабинета Саграды и швырнули в каземат. Она не знала, сколько времени вообще провела в цитадели инквизиции. День, два… вечность?..

«Эх, бог Один, одноглазый висельник, повелитель волков, хранитель скальдов, так-то ты заботишься о своих детях?» — обиженно промелькнуло в мозгу. Оборотничка до крови закусила губу. Острые верхние клыки немедленно окрасились алым.

— Встать!.. — приказала она себе. — Встать, я сказала!

Сразу подняться не получилось. Пришлось откатиться к стене и для начала сесть, привалившись к ней лопатками. Девушка поднесла к лицу обвитые кожаными полосками запястья. Глупцы, они думают, что если накачать оборотничку специальным зельем, закрепителем ипостаси, то это станет панацеей от любой неожиданности… Ха и трижды ха! Да, она вряд ли сможет сейчас перекинуться, но зато обдурит их иначе, благо клыки у нее всегда при себе.

Радислава впилась зубами в сыромятные ремни, пропитавшиеся кровью. Сначала ее едва не стошнило, а потом накатило острое чувство голода. Спустя пару минут оборотничка дожевывала последний кусочек ремня.

«Что ж, для начала и это сойдет…» — хмыкнула она про себя, вспоминая, что некогда ей приходилось есть и куда более неприятную пищу.

Дожевав ремень, Радислава принялась зализывать израненные запястья. Эх, жаль, бок зализать не получится. Она просто физически не сможет так изогнуться. Девушка морщилась каждый раз, когда шершавый язык касался глубоких ссадин и все прикосновения отдавалось щиплющей болью.

«Ничего, казак, терпи, атаманом будешь!» — мысленно повторяла она любимую присказку наставника. Но самое главное для нее сейчас — дождаться, пока откроют дверь камеры. Пусть и одурманенная, она все равно остается оборотнем.

А солнце над городом медленно клонилось к закату, выкрашивая небо в багрово-огненные тона с примесью темных, чуть позолоченных по краям туч.

Анна сломя голову вспугнутой птицей летела по южному коридору церкви Святого Матиаша, ежесекундно оборачиваясь назад. По пятам за ней почти бесшумно неслась темная фигура, закутанная в пилигримский плащ, с каждым шагом нагоняющая утомленную бегом девушку.