Михаил Атаманов - Прорыв в Пангею

Меня слушали все, в том числе Фея и Пузырь, которые даже рты от удивления пооткрывали. Я же красиво и убедительно излагал про дальний поход со сплавом по реке на байдарках, расписывая ожидаемые прелести походной жизни. Понял, что пора останавливаться, когда отец Феи мечтательно произнес: «Эх, а не тряхнуть ли нам стариной, мать? Возьми отпуск в июне, и пойдём как в молодости вместе с ребятами на байдарке». У Феи сделалось испуганное лицо, Пузырь под столом пригрозил мне кулаком, но обошлось. Мать Феи ответила: «Куда тебе с больной спиной в поход c ночёвками в палатке? Совсем слечь захотел в больницу? В августе на Чёрное море поедем, вот там сколько хочешь в палатке лежи на горячем песке».

Короче, родители Феи были не против. А вот с Пузырём было сложнее. Ему отец поставил условие: чтоб не было ни одной двойки в году, иначе не видать ему похода как своих ушей. У Пузыря наклёвывалась двойка по химии и едва-едва натягивалась тройка по английскому. Пожалуй, с самого первого класса Пузырь не учился так прилежно, как в следующие три недели! И я, и Фея ему помогали изо всех сил; занимались с ним по вечерам, подсказывали на уроках, просили за него учительницу химии принять позже срока давно пропущенную им контрольную работу. С учительницей английского Пузырь был в весьма плохих отношениях, поэтому она упрямилась и наотрез отказывалась помогать ему вытянуть годовую тройку. Но мы, в конце концов, нашли способ задобрить её, познакомившись с её сынишкой и подарив ему всех гигантских кузнечиков из Леса Между Мирами. И наш общий труд дал свои плоды. Не только вытянулись тройки по химии и английскому, но даже вышли у Пузыря сразу три пятёрки в последней четверти — по физкультуре, по музыке и, о чудо, по геометрии! Отец Пузыря был настолько горд успехами своего сына, что дал ему денег и на рюкзак, и на палатку, и на настоящий тесак-мачете!

С моими предками я разбирался сам. Отчим у меня попал недавно в тюрьму на три года, так что спрашивать его персонального разрешения не требовалось. Да я его никогда и не любил, так как считал виноватым в том, что мои мама и папа расстались пять лет назад. После развода мой настоящий отец стал сильно пить, и в прошлом году попал под электричку… А получить разрешение у моей матери было проще простого. Она совершенно спокойно восприняла десятидневный поход, когда я сказал, что даже девчонки из нашего класса пойдут. В гостях у нас как раз была мать Феи, и она тут же подтвердила, что разрешила дочери идти в десятидневный поход. Отдельных «премиальных» денег за отличное окончание года мне мать не давала — считала, что это само собой разумеется, что я должен учиться на «отлично». Но карманные деньги она мне регулярно выделяла, и свинья-копилка у меня была почти полной.

Я разбил копилку, пошёл в спортивный магазин и купил всё, что нам требовалось. В том числе такую забавную вещицу, как огниво — маленький весь шершавый кусочек металла, а к нему ещё каменный брусок. Стукаешь их, и летит множество искр. Но главное, я решил не покупать шестнадцатискоростной велосипед, о котором давно мечтал и на который копил деньги уже больше года, а купил в спортивном магазине настоящий небольшой арбалет! Я сразу влюбился в своё оружие. Деревянное анатомическое ложе под форму руки, двойная струна-тетива из металлического тросика, специальный рычаг для взвода, система предохранения от случайного выстрела, десять металлических стрел и набор разных сменных наконечников: и «бронебойные», и широкие для охоты, и наконечники-гарпуны. Можно было стрелять этими специальными стрелами или шариками-дробинами, как с двух рук, так и с одной руки. Хотя для меня тяжеловато было удерживать оружие на одной вытянутой руке, но Пузырю это удавалось без особого напряжения. К арбалету прилагался кожаный чехол для ношения оружия на спине или на поясе, а также плоскогубцы для выдергивания глубоко застрявших стрел. Были и дополнительные стрелы, но у меня банально не хватило на них денег, хотя упаковку с сотней свинцовых дробин для стрельбы я всё же смог купить.

Почти каждый день после уроков я приходил к Илоне. Помогал ей поливать и пропалывать грядки, а она рассказывала про Эрафию. Прежде всего, меня заинтересовал вопрос языка — как мы сможем общаться с жителями другого мира? Илона меня успокоила и сказала, что все жители Эрафии и некоторых других миров говорят на Всеобщем языке. Много веков назад несколько сильных магов решили помочь людям, эльфам, оркам и другим разумным расам разрушить языковой барьер, из-за которого часто происходили недопонимания и войны. Маги создали с помощью очень сильного волшебства универсальный язык, который с тех пор знает и понимает любое разумное существо во всех известных мирах, если к нему хоть раз обратятся на этом Всеобщем языке. Конечно, у разных народностей и рас сохранились их собственные языки, на которых они раньше общались. Но с тех пор общение в большинстве случаев шло именно на Всеобщем. При этом Илона весело поинтересовалась у меня — неужели я не заметил, что с самого первого раза она говорила со мной и моими друзьями исключительно на Всеобщем, так как она почти не знает русского языка? А мы все трое задавали свои вопросы и отвечали ей тоже на этом языке. Я крепко задумался, проговорил про себя несколько фраз по-разному и только тогда смог сообразить, что она права — мы, совершенно не задумываясь, говорили на другом языке и считали этот язык естественным и родным!

Но, если с устной речью проблем вообще не было, то вот с письменной были, и ещё какие! Разные народности стали записывать слова Всеобщего языка по-разному — используя свои собственные буквы или руны. Так, в одной только Империи исторически сосуществуют четыре алфавита для Всеобщего языка, в которых даже количество букв отличается. А в других государствах и мирах также имеются свои собственные буквы и руны. Вообще, в Эрафии подавляющее большинство населения было неграмотное, особенно в сельской местности. Лишь в монастырях и немногочисленных школах можно было научиться грамоте. Сама Илона, несмотря на глубокие познания в травоведении и медицине, была почти неграмотной. Знала лишь значение десятка-другого распространенных надписей на эльфийском, на паре разновидностей Всеобщего, на английском и русском. Читать она не умела и совершенно этого не стыдилась.

Потом меня заинтересовал вопрос времени и летоисчисления. Выяснилось, что в Эрафии время считают от момента основания Великой Столицы — центра всей человеческой Империи, расположенного на другом материке. По исчислению людей, сейчас в Эрафии шёл 1110-ый год с момента образования первой столицы Империи. При этом у дварфов и эльфов имелись собственные календари и отличающиеся от людских даты. В отношении подсчёта дней тоже не всё было очевидно для жителя Земли — так, в Эрафии единицей времени считался перст (один день). Пять перстов образовывали Руку, а две Руки были объединены в Две Руки (десять дней). Две Руки начинались с Левого Мизинца, самого слабого пальца. В этот день традиционно было принято начинать новую работу, от которой особо не ждали быстрого результата. Шли четыре рабочих дня, а потом наступал Малый Выходной, в который разрешено было отдыхать. Затем опять следовало четыре рабочих дня, и наступал Большой Выходной. В этот день людскими законами запрещено было работать, и только в этот день проводились свадьбы, коронации, религиозные и городские праздники. Затем начинались новые Две Руки, и так далее.