Евгения Петроченко - В летописях не значится

Так я и накручивала себя, пока не поняла, что не смогу сегодня заснуть. Хотелось бы увидеть родителей, попрощаться перед долгой разлукой, но тянуть до утра не было никаких сил. И хотя время отправления не имело никакого значения, натянутая струна внутри всё никак не хотела распрямляться. Я должна попытаться, прямо сейчас. Я не смогу жить, зная, что потеряла свой шанс даже из‑за какой‑то секунды сентиментальности.

Войдя в комнату, я застыла возле кровати, оглядываясь. И поняла, что не знаю, что можно с собой взять. Наверняка же пластика у них нет, да и большинство принадлежностей сделано с помощью механики. В итоге я только откопала в дальнем ящике стола простую деревянную расческу, купленную на какой‑то псевдоисторической ярмарке, и не смогла отказать себе в удовольствии взять пару комплектов максимально простого нижнего белья. Жаль, что вся косметика в пластмассовых коробочках, но это и не существенно. Придётся забыть о своей женской сущности, желании нравиться и быть привлекательной. Наоборот, теперь какое‑либо привлечение внимания к себе может оказаться роковым, и так выгляжу как чужачка.

Вдох. И вот я снова в том же кабинете, а его хозяин, благодушно улыбаясь, держит в руке манок.

— Здравствуйте, Ги… мистер… нет… Как к вам обращаться? — несколько умоляюще вопросила я.

— Обычно меня зовут господин Брор, — пояснил Гидеон. Что‑то мне напоминала его фамилия, но не важно. Сейчас не до таких мелочей.

— Здравствуйте, господин Брор, — повторила я. — У вас принято обращаться к людям со словом «господин»? Простите, что с порога засыпаю вас вопросами.

— Ничего, — засмеялся он и махнул рукой. — Я к этому готов. За полгода много о чем успел подумать и выяснить кое — какие мелочи об обучении в Академии. Это будет занятно.

Мне это казалось скорее страшным и опасным, но и его тоже можно понять. Почтенный торговец, заядлый коллекционер, наверняка скучающий, но при этом сам лично не планирующий ввязываться в авантюры. Он лучше понаблюдает, поддержит, направит, а потом послушает занимательную историю.

— Так вот, — продолжил Гидеон, — к не магам и незнакомым людям желательно обращаться «господин» и «госпожа», к магам — в зависимости от ученого звания, то есть «магистр», «мастер», «бакалавр», к студентам академии — «адепт». А другие обращения тебе ни к чему, вряд ли ты выберешься за пределы Смешанных земель.

Я замерла. Теперь я оказалась лицом к лицу не с гипотетической целью, а с действительностью. Прямо сейчас мне нужно куда‑то идти и что‑то делать. В совершенно незнакомом мире. Среди неизвестных людей и нелюдей, с их порядками и обычаями, где даже обращение к кому‑либо вызывает затруднения. Какие они? Как общаться с магами? Насколько они опасны? Это в книгах да фильмах маги — предел мечтаний наивной героини, а вот она я и вот они, совсем рядом, я их скоро встречу, и мне чертовски страшно. Наделенные неподвластной мне силой, практически всемогущие в понимании человека моего мира… Каково это — жить среди них? Как их можно не бояться? Да у меня даже при мысли о них сердце тревожно трепыхается, аритмия усугубляет чувство страха, делая его не основанным на эмоциях, а ощущаемым физически дрожью в груди.

— Да, вряд ли я рискну путешествовать по здешним окрестностям. Вы не против, если манок так и останется у вас? Я постараюсь не исчезать из академии, а если и придется, то только в самом крайнем случае. Тогда уж лучше и не возвращаться на место исчезновения, не колебать лишний раз фон.

— Конечно, милая Алесан, — хозяин встал из‑за стола и подошел к двери. — Пойдем вниз, у новой служанки должно быть что‑нибудь переодеться для тебя. Твоё платье, конечно… интересное, но тебе не стоит сейчас привлекать внимания, верно?

Я кивнула, радуясь, что его мысли созвучны моим. Затем ты отправились на первый этаж по знакомому коридору. Весь дом был выдержан в том же стиле, ассоциировавшимся у меня с музейными интерьерами, и даже коридор в той части, где обитали слуги. Только вот их комнаты выбивались из общего роскошно — холодного убранства. Служанка оказалась вовсе не молодой, но с налетом гномьей крови, отчего была невысокого роста. Она отдала мне простое платье из серо — коричневого хлопка, без корсета, которого я несколько опасалось, и каких‑либо декоративных деталей. Оно мне было немного велико в талии, но ремень просить я не стала. Размер ноги у неё оказался больше моего, так что пришлось потревожить ещё троих служанок, прежде чем я нашла подходящую обувь, а всё из‑за того, что стопа у меня довольно маленькая. Но примесь гномьей крови у другой горничной отразилась на размере ноги, так что в конечном итоге мне повезло. Ботинки оказались грубоваты, из твердой коричневой кожи, но меня заверили, что натирать они не должны, так как изначально куплены были для работы в поле, поэтому их предварительно обработали магически у торговца.

Так же мне выделили длинный, но узкий платок из того же хлопка, который я свернула и повязала на волосы в виде ободка. Никто из увиденных мною служанок, к слову сказать, первых особей женского пола, встреченных мною в межмировых переносах, не носил волосы распущенными. Я заметила косу, обвязанную вокруг овала лица, обычную косу, перевязанную лентой не только на кончике, но и вдоль всего плетения, пучок, опять же обрамленный двумя маленькими косами, и простой конский хвост у одной грубой служанки, слишком высокой и крепкой, чтобы быть человеком. На мои волосы никто внимания не обратил, видимо, для выявления этого несоответствия действительно нужно было задуматься.

Гидеон бросил служанкам по монете, а затем вручил мне маленький мешок с деньгами, где было много медных и серебряных кругляшей. Он так же пояснил, что если я поступлю, то на следующий день должна к нему приехать, и он меня сводит в свою лавку, чтобы купить хоть немного нормальной одежды, но пока это не имеет смысла.

И пока мы спускались с высокого крыльца этого гигантского дома из белого камня, у меня возник закономерный вопрос, который, по идее, следовало бы задать намного раньше:

— А я не слишком… старая для поступления? Мне всегда казалось, что обучение должно начинаться в более раннем возрасте. Да и ваш сын, он же маг уже, но не так уж и старше меня…

— Рамон не учился в академии, — пояснил торговец и остановился у кованой калитки, наблюдая, как возница возится с лошадьми. — Ох, а ведь и правда для тебя это непонятно. Сын обучался только у наставника, а так как способностей у него особых нет, он не стал поступать, чего время тратить?

— Так можно и не поступать никуда?

— Тебе — нет, а магам — да. Помнишь, я тебе рассказывал про силу, темную или светлую, которую можно получить при поступлении, но не имеющую ничего общего с магией? — он удовлетворенно покачал головой, когда я кивнула. — Так вот, к вопросу о твоём возрасте. Прийти‑то поступать без дара могут многие, да вот поступают только единицы. Ты вот сама подумай, какой же темный или светлый человек в семь или пятнадцать лет? Это же не просто ты соседку со злобы проклял или бабке помог тканхеров изловить в сарае. Люди меняются, каждую секунду, тут нужно какое‑то важное событие, что‑то переломное, чтобы кардинально повлияло на суть. А молодежи‑то что надо? По беседкам зажиматься да нарядки покупать, какое тут определение сути? Там ничего и не проявится, и пошлют их обратно мамке помогать. До старости, бывает, доходит, а суть и не ясна. Вот у эльфов чистокровных просто — светлые. Демоны, опять же только чистокровные, — темные. У гномов, как и у людей, с сутью неясно всё. Вот мужик, бывало, войну пройдет, вернётся и темным станет, да к тому времени у него уже жинка да детки, какая тут академия? Так что мало таких, вроде тебя, ты ещё небось самая мелкая на потоке будешь. Редко раньше двадцати что‑то может проявиться.