Стивен Кинг - Волки Кальи

— Тогда за что же? — спросил Баки Хавьер.

Каллагэн думал, что они захотят заполучить существо, которое лежало под половицами его церкви. И Каллагэн тому только радовался, потому что существо проснулось. Старик, который когда-то бежал из города Салемс Лот, расположенного в другом мире, хотел от него избавиться. Потому что, не избавься он от него в самом скором времени, оно его бы убило.

Ка пришла в Калью Брин Стерджис. Ка — как ветер.

— Всему свое время, мистер Хавьер, — ответил Каллагэн. — Всему свое время, сэй.

Тем временем, в Зале собраний зашептались. Словно ветер надежды и страха зашелестел над скамьями.

Стрелки.

Стрелки на западе, пришедшие из Срединного мира.

И, если это правда, да поможет им Бог. Последним детям Артура из Эльда, идущим к Калье Брин Стерджис по Тропе Луча. Ка — как ветер.

— Время становиться мужчинами, — сказал им Каллагэн. Под шрамом на лбу глаза горели, как лампы. Однако в голосе слышалось и сострадание. — Время подняться с колен, господа. Подняться с колен и ступить на путь истинный.

Часть 1. ПРЫЖОК

Глава 1. Лицо на воде

Время — лицо на воде. Поговорка из далекого прошлого, из далекого Меджиса. Эдди Дин никогда там не был.

И одновременно был, в определенном смысле. Однажды ночью, когда они встали лагерем на А-70, канзасской платной автостраде, в Канзасе, которого не было в его мире, Роланд своим рассказом перенес туда всех четверых, Эдди, Сюзанну, Джейка и Ыша. Той ночью он рассказал им историю Сюзан Дельгадо, его первой возлюбленной. Возможно, его единственной возлюбленной. Историю о том, как он ее потерял.

Поговорка, возможно, соответствовала действительности в те времена, когда Роланд был чуть старше Джейка Чеймберза, но Эдди полагал, что она стала еще более верной сейчас, когда мир скручивался, как заводная пружина в древних часах. Роланд сказал им, что в Срединном мире больше нельзя доверять даже таким аксиомам, как направление стрелки компаса. Сегодняшний запад завтра может стать юго-западом, безумие, да и только. И с временем происходили аналогичные странности. Некоторые дни, Эдди мог в этом поклясться, растягивались часов на сорок, а некоторые ночи (вроде той, когда Роланд перенес их в Меджис) казались еще длиннее. А потом приходил день, когда вечер наступал чуть ли не после полудня, темнота буквально рвалась из-за горизонта тебе навстречу. Конечно же, Эдди задавался вопросом, а не заблудилось ли время в этих краях.

Они выехали из города Лад на Блейне, монорельсовом поезде. И этот Блейн Моно доставил им немало хлопот, потому что управляющий им компьютерный мозг окончательно и бесповоротно свихнулся. Эдди удалось убить его своей алогичностью («В этом ты мастер, сладенький. Это у тебя от природы», — сказала ему тогда Сюзанна), и из поезда они выгрузились в Топике, расположенной совсем не в том мире, из которого Роланд «извлек» Эдди, Сюзанну и Джейка. Наверное, им следовало радоваться, что они в нем не жили, ибо мир этот, где профессиональная баскетбольная команда Канзас-Сити называлась «Монархи», «кока-кола» — «Нозз-А-Ла», большой японский автомобильный концерн — «Такуро», а не «Хонда», поразила какая-то страшная болезнь, прозванная «супергриппом» и выкосившая практически все население. «Так что засунь эти мысли в свою „такуро спирит“ и езжай дальше», — подумал Эдди.

Ранее он четко ощущал бег времени. Страх, конечно, практически ни на секунду не отпускал его, он полагал, они все боялись, за исключением, возможно, Роланда, но в том, что он держит руку на пульсе времени, сомнений не было. Ощущения, что время ускользает от него, не возникало, даже когда они шагали по А-70 с патронами в ушах, глядя на застывшие автомобили и слушая ноющее дребезжание того, что Роланд называл червоточиной.

Но после встречи в стеклянном дворце с приятелем Джейка, Тик-Таком, и давним знакомцем Роланда (Флеггом… или Мартеном… или, возможно, Мейрлином) время изменилось.

Не сразу, конечно. Мы попали в этот чертов розовый шар… увидели, как Роланд по ошибке убил мать… и когда вернулись…

Да, именно в тот момент все и случилось. Они проснулись на опушке, милях в тридцати от Зеленого дворца. По-прежнему могли его видеть. Но сразу поняли, что стоит он уже в другом мире. Кто-то… или какая-то сила… перенес их над или сквозь червоточину и оставил на Тропе Луча. Кто-то или что-то, позаботился и о том, чтобы снабдить их ленчем: банками с газировкой «Нозз-А-Ла» и куда более знакомым печеньем от «Киблер».

Рядом, насаженной на сучок, они обнаружили записку от того типа, которого Роланд едва не убил во дворце: «Отступитесь от Башни. Это мое последнее предупреждение». Нелепость, иначе и не скажешь. Разве мог Роланд отступиться от Башни? С тем же успехом можно было попросить его убить прирученного Джейком путаника, освежевать и зажарить к ужину. Ни один из них уже не мог отступиться от Темной Башни Роланда. Помоги им Господь, но каждый хотел пройти этот путь до конца.

«До темноты еще есть время, — сказал Эдди в тот день, когда они нашли записку-предупреждение Флегга. — Ты хочешь использовать его, не так ли?»

«Да, — ответил Роланд из Гилеада. — Давайте его используем».

Что они и сделали, следуя Тропе Луча, шагая по бескрайним полям, разделенных полосами колючего кустарника. Нигде и ни в чем не обнаруживая присутствия человека. День за днем, ночь за ночью низкие облака затягивали небо. Но, поскольку шли они Тропой Луча, прямо над их головами облака иной раз расходились, обнажая кусочки синевы, жаль, что ненадолго. Однажды ночью они увидели полную луну, а на ней лицо, с неприятным прищуром и хитрой ухмылкой торговца-мешочника. По подсчетам Роланда получалось, что сейчас позднее лето, но Эдди склонялся к тому, что на дворе глубокая осень: трава пожухла и пожелтела, с редких деревьев облетела листва, кусты тоже стояли с голыми ветками. Дичь попадалась все реже, и впервые за долгие недели, с той поры, как они покинули лес Шардика, медведя-киборга, им приходилось ложиться спать на пустой желудок.

Но все это, думал Эдди, раздражало куда меньше, чем ощущение утраты времени: оно более не делилось на часы, дни, недели, времена года. Луна могла подсказывать Роланду, что лето заканчивается и грядет осень, но окружающий мир выглядел, как в первую неделю ноября, дремал, готовясь впасть в зимнюю спячку.

Время, к такому выводу пришел Эдди в тот период, по большей части создается внешними событиями. Когда случается много всякого и разного, время вроде бы бежит быстро. Если же не случается ничего, кроме привычной рутины, оно замедляется. А когда вообще ничего не происходит, время просто исчезает. Собирает вещички и отправляется поразвлечься на Кони-Айленд. Странная, но правда.