На цепи - Уваров
— Прислали наконец-то! — крикнул мне лицо пузатый мужик в синем сюртуке. — Мы уж думали совсем забыла про нас Академия! Троих ваших пожрали! Слабаки, тьфу, вот к Илу и отправились! На вот человека мне подлатай, чтоб к завтрему был в состоянии вожжи держать! Ему еще телегу запрягать да в обоз вставать!
Толстяк протянул мне пяток серебра и указал на косматого дядьку с перевязанной рукой, что стоял позади него, опустив глаза на мощеную дорожку.
Меня ни тот, ни другой не интересовали. Я вышел на порог, не обращая внимания на посетителей. С виду дом выглядел добротно, и даже окна наличествовали. Перед домом клумбы и кустарники, справа начинался фруктовый сад. Ладный забор, выкрашенный зеленой краской, мощеная дорожка ведет к калитке. За забором навес для лошадей.
С крыльца виднелась дорога, уходящая вниз по улице, но напротив логова колдунов лишь поле, а до ближайших соседей могло уместиться еще домов пять. Специально что ли построили подальше от людских глаз?
— Эй, колдун! Оглох что ли! Ты хоть знаешь кто я? Я, между прочим, с магистром Зельдеем на короткой ноге! — обратился ко мне толстяк.
Я посмотрел на него, не понимая, чего ему надо. Какой я ему колдун? И тут до меня дошло, что человеческая личина все еще на мне и мужик просил вылечить своего слугу. Еще чего! Я лекарем не нанимался! А колдуном так тем более! Какой из меня колдун? Смешно.
— Шел бы ты отсюда. Занят я.
Собирался было зайти в дом, но толстомордый заверещал с новой силой:
— Что ты себе позволяешь! Я напишу жалобу в столичную цитадель! Нет, сразу в Академию! И еще господину Корвальду! Что ж это делается! То людей жрут, то товар воруют! А колдуны бегут как крысы! Я тебе за этого растяпу пять серебром даю, мне возница нужен, а ты нос воротишь!
Пять серебром… Я глянул на монеты и задумался. Деньги могут пригодиться. В этой личине я могу бывать в городе и прикупить все что мне нужно, пока не найду торговцев, которые меняют шкуры на товары. Или здесь за шкуры можно выручить деньги? Тогда смогу прикупить себе все необходимое. В стае у нас не было нужды в деньгах. Там все общее, а тут… Тут я один и я не знаю, впустит ли меня этот дом, когда я закрою дверь с этой стороны.
Мужик, конечно, препротивный, но за слугу платит, а тот стоит бледный, как та белая тварь, шатается. Повязка на ладони уже вся кровью пропиталась…
Я протянул руку и серебрушки упали на мою ладонь. Махнул раненому и тот, с позволения своего господина, вошел в дом. Пузатый было тоже собрался за ним, но я остановил:
— Против правил. А то напишу в Академию, будете со своими бедами в столицу ездить.
Мужик замер, занеся ногу над ступенью, а я премило оскалился и захлопнул дверь перед его носом.
Возница топтался в прихожей, с открытым ртом осматривая дом. Видать, был тут впервые. Как и я.
— Иди на кухню, — бросил я, а сам пошел в гостиную доставать из сумки пузырек с огненной отравой, что избавила меня от ран всего за одну ночь.
Когда я вошел, мужик стоял возле очага, разглядывая окровавленную доску, на которой лежало мясо. Кровь с нее натекла на камни очага, на пол и даже решетка была заляпана. Прибраться или оставить это удовольствие ведьме? Пожалуй, оставлю. Баба она или кто?
Я поставил три табуретки. Одну для возницы, на вторую водрузил таз, налил в кувшин воды, а потом сел сам и приказал:
— Показывай.
Мужик начал трясущейся рукой развязывать повязку. Ему было лет пятьдесят по человеческим меркам. Патлатый, с бородой. Руки грубые, лицо задубевшее, морщинистое, а пахло от него конским потом, кислым немытым телом, и квашеной капустой. Отец Ласки уважал эту еду. У него всегда стояла большая бочка с капустой. Меня же от этого запаха воротило.
Мне надоело наблюдать за тем, как пыжится мужик, и я сам снял повязку. Под ней обнаружилась длинная, пересекающая всю ладонь рана. От нее жутко пахло гнилью, и выглядела она неважно. Я не был уверен, что колдовское зелье поможет, но попытаться можно.
Для начала промыл, как это делала ведьма, затем откупорил пузырек и посмотрел на мужчину:
— Только не ори.
Я капнул пару капель в разные места. Мужик дернулся, но его кисть я держал крепко. Он послушался и не орал, только подвывал, словно в него вселился ракха. Я перевязал рану чистой тканью, вылил воду и вернулся к мужику. Тот встал и поклонился:
— Благодарствую, господин.
Поклонился мне? Господин? Так меня еще никто не называл. Я растерянно пожал плечами и пробормотал:
— Должно помочь… А ты, значит, в обозе будешь через два дня?
— Да, господин.
— И что повезешь?
— Туда с оружием поеду, обратно с чем-то другим или пустым. Хозяин владеет телегами и дилижансами. Деньги ему плотят за место для людей и товаров.
— Понятно. И не страшно ехать?
— Страсть как страшно, господин колдун! А делать-то что? Говорят, охранять нас будут… Вы что ли?
— Я что ли…
— Так это… Трое уже того, — он выпучил глаза и сделал страшную рожу.
— Чего того?
— Местр* заявил, что убёгли колдуны-то. Ну те, что до вас были, только народ ему не верит, — перешел на шёпот возница. — Сожрал их монстр, как пить дать сожрал!
— С чего вы взяли? — спросил я, радуясь болтливости мужчины.
— Так предшественник ваш, господин Цомкан, не из трусливых был. Сильный колдун. Он Мильку, что под дилижанс попала и вся переломанная была, по кусочкам собрал — бегает теперь на ножках своих. И ведь ни медяка не взял! Он бы не убёг, не бросил бы нас. Нравилось ему тут.
— Ясно.
— Так вы не боитесь, что вы того… — спросил возница, глядя на меня исподлобья.
— Я сам кого хочешь сожру. Главное, помни и другим скажи: колдуны умеют пугать монстров другими монстрами.
— А получится? А то целых два дилижанса запрягают. Бабы едут, дети…
— Зачем? Не лучше ли переждать, пока монстра не поймаем? — удивился я. То, о чем
