(не) Обручённые (СИ) - Анна Снегова
Пора бы уже сделать правильные выводы и мне, но я как заколдованная. Это будто меня приковали цепями к стене. Уйти подальше не выходит, хоть ты тресни.
Надо срочно придумать, чем отвлечься. И я начинаю бесцеремонно разглядывать его стол. Скольжу указательным пальцем по истёртым, с позолотой корешкам книг, небрежно сваленных в лохматую стопку. Исторические трактаты, ботаника, жизнеописания древних королей… томик стихов.
Между книг торчит кончик пергаментного листка. Осторожно тяну.
— Так, стоп! — Бастиан вдруг меняется в лице и кидается вперёд, чтоб перехватить мою руку.
Я успеваю вытащить лист и отпрыгнуть в сторону раньше, чем меня поймают на месте преступления. А что, не только ему можно нарушать правила!
Перемещаюсь с добычей по ту сторону решётки. И…
Это портрет.
Девушка с большими, распахнутыми удивлённо глазами. У неё приоткрыты губы — так, будто её только что…
Целовали.
На портрете — я.
Нарисованная чернилами, гусиным пером. Тонкими, изящными, идеально отточенными штрихами. Губы обведены и изображены особенно точно.
— А вот это я забираю с собой! — краснею и прячу за спиной добычу. — Я тебе разрешения рисовать меня не давала!
Впрочем, как и на остальное в ту ночь не давала тоже.
— Не беда. Нарисую ещё, — небрежно отвечает Бастиан.
Вот же… И как на такого прикажете воздействовать? Вздыхаю и перемещаюсь обратно. На этот раз усаживаюсь на стул, от греха подальше.
Грех пока что не двигается и новых поползновений в мою сторону не предпринимает. Мы смотрим друг на друга выжидающе. Что теперь?
И в этот самый момент, когда я, изо всех сил сосредоточившись, пытаюсь всё же придумать безопасную тему для беседы — у меня оглушительно, на всю камеру бурчит в животе.
Бастиан приподнимает бровь.
— Что, так ждала нашего свидания, что не ела со вчерашнего дня?
— Ещё чего не хватало! — изображаю оскорблённое достоинство. — И у нас не свидание.
Бровь продолжает скептически намекать, что я врушка.
— И вообще. Я просто проголодалась. Я очень много ем!
Меня смерили ироничным взглядом, в котором читается: «не похоже». А потом Бастиан вздыхает, наклоняется… и поднимает откуда-то с пола, слева от кровати, целый поднос всякой снеди.
Двигается, ставит на середину постели и кивает приглашающе. Чтобы не истечь слюной, не подавиться и не погибнуть во цвете лет, мне нужно снова вернуться на его постель.
— Судя по всему, не только я не ела целый день в ожидании нашего свидания! — надменно заявляю ему, чтобы скрыть смущение, когда конечно же, так и поступаю.
— То есть ты признаешь всё-таки, что у нас свидание? — продолжает потешаться надо мною узник. — Что ж. Обстановка вполне романтична! Ужин, свечи… полутьма.
Я не нахожу достойного ответа. Тем более, у меня уже занят рот.
Хлеб успел почти засохнуть, сыр немного обветрился, а вот мясо выглядит так, что мой аппетит мгновенно просыпается ещё сильней.
— Можешь мне передать, пожалуйста, вилку и нож? — спрашиваю Бастиана, пока прикидываю, долю какого размера мне можно взять себе, чтоб это не выглядело позорно. Воспитанная девушка не должна много есть, она клюёт как воробушек, это всем известно.
— Мэг. Ты вообще с головой дружишь? — обеспокоенно заявляет он, придвигаясь незаметно ближе. — Вилка? Нож? Ты думаешь, мне их дают?
Проглатываю кусок хлеба, чтоб не подавиться. И поднимаю взгляд. Непроницаемое выражение чёрных глаз. Но в голосе только что была полынная горечь.
— Никогда?
— Ни разу. Мне только ложка и полагается.
— Они что, боятся, что ты что-то сделаешь с охранником? Или с решёткой? Или…
— С собой, — подтверждает мою догадку Бастиан, улыбаясь одними губами. Глаза остаются убийственно серьёзны.
Откладываю хлеб. Есть перехотелось.
— Но ты же не пытался?..
Он молчит и не отводит взгляд.
— Думал одно время. Для этого мне не нужны дополнительные приспособления. Вполне достаточно было бы… цепей.
Он поднимает руку, и накидывает цепь на меня. Она обвивает талию.
Притягивает медленно ближе.
Вот так. Я теперь тоже в плену.
…Перемещаюсь обратно на стул, со злорадством ловлю выражение разочарования на его лице.
— Ты опять?! — возмущённо восклицаю.
— Мэг. Разговор был про «не распускать руки». К цепям это не относится! — смеётся Бастиан.
И я неожиданно заражаюсь его весельем.
И меня будто отпускает.
Мы начинаем говорить — обо всём сразу, как будто мы добрые друзья и не виделись сто лет, как будто спешим наговориться на годы вперёд.
Я рассказываю о детстве. Он — о том, как попал сюда. О причинах своего бунта.
Где-то в середине разговора я пересаживаюсь обратно.
На подносе становится всё меньше еды, и почти всё съела я, — ему некогда, он говорит. А я слушаю. Он великолепный рассказчик. И почему-то уже совершенно не стыдно, что девушке неприлично много есть. Я абсолютно точно уверена, что от него не получу осуждения. Он даже не замечает этого, продолжая запальчиво говорить.
Он жестикулирует, и описывает в красках, и горячится… Я слушаю, затаив дыхание, поджав колени к груди и положив подбородок на скрещенные руки. Бастиан вдруг останавливается посреди фразы.
— Ты меня так слушаешь… кажется, я начинаю понимать, зачем людям нужны невесты.
Ямочка на его щеке. Я вспыхиваю.
Так он что же, считает, что я до сих пор его невеста? Ну, хотя… помолвку ведь официально никто не разрывал…
Он склоняется ближе, отодвигает в сторону полупустой поднос.
— Мэ-эг… Ты так мило краснеешь!
Опираясь ладонью на постель, подаётся вперёд, заглядывает мне в лицо. Я прячусь, оставляю только глаза.
— Мэг, мне определённо нравится это зрелище! Хочется продолжать вгонять тебя в краску. Хочешь, расскажу, для чего нужны жёны, м-м?
Дьявольское искушение в чёрных глазах.
Я отсаживаюсь на самый край. Делаю вид, что оскорблена в лучших чувствах.
— Фу, мужлан! Совсем растерял тут
