(не) Обручённые (СИ) - Анна Снегова
— А я тебе сколько раз говорил — не шататься одной, где ни попадя? Хочешь попасть в беду? Ты вообще видела, который час? Ты в курсе, что уже глубокая ночь? — укоряюще выставляет на меня указательный палец, как коготь.
Вспыхиваю.
— Иди лучше к Тэми права качать. Я тебя личным телохранителем не нанимала.
Он дёргает головой, насупливается, и в этот момент я отчётливо вижу нахохлившуюся птицу, растопырившую пёрышки.
— Я больше не её Страж. А вот моя младшая непутёвая сестрёнка, чует мой нюх, вляпалась в какие-то неприятности! Рассказывай.
— Не младшая, а старшая! — огрызаюсь я. А сама бочком огибаю его и подхожу к столу, налить водички из кувшина. Мы с ним вечно спорим по этому поводу, так ещё и не сошлись во мнении, кто из нас получается главный, если совой он стал, когда технически был меня старше, но вот сейчас-то я уже восемнадцатилетняя девица, а он «пробудился» снова в теле десятилетнего, как будто и не было тех долгих лет, что провёл в теле птицы. Да и разумом такой же, честно говоря. Приставучее дитё. Нечего ему знать, чем взрослые девушки по ночам занимаются!
Я хихикнула.
Данвин посмотрел таким взглядом, как сова смотрит на мышь.
Я поёжилась. А в комнате, между прочим, совсем холодно! Слуги привыкли, что меня вечно нет дома, и никто не позаботился растопить камин. Даже странно, что в подземельях холда мне было намного, намного теплее.
Местами даже горячо.
— У тебя щёки красные. Признавайся, простудилась? — обеспокоенно спрашивает брат, поворачивая ко мне одну голову, без плеч.
— Всё в порядке. Иди спи, — отмахиваюсь от него, прикладываю ледяные пальцы к горящим щекам.
— Я не сплю по ночам, — укоризненно замечает он, как будто я забыла очевидные вещи.
А, ну да, точно. Это тоже привычка, которая с ним так и осталась.
Ещё один человек в холде Нордвинг, который не спит по ночам.
До меня вдруг дошло, почему Бастиан делает так же. Ведь я его вовсе не разбудила в эту ночь! Он просто поменял местами время суток — спит днём, когда приходит стражник. Потому что слишком гордый. Потому что не выносит быть зверем в клетке, на которого постоянно пялятся. А ночью… ночь, когда он предоставлен сам себе — это его время.
Наше время.
Потому что я собираюсь вернуться будущей ночью.
Понимаю совершенно отчётливо, что по-другому поступить просто не смогу. Я же не дура, я прекрасно себя знаю. Я давным-давно поклялась себе, что больше никогда стены и замки не удержат меня взаперти.
— Странная ты какая-то. Лекаря завтра к тебе пришлю, — вздыхает брат и неслышными шагами выходит из комнаты. Порой мне кажется, что он скучает по времени, когда был совой.
— Только попробуй! — злюсь на него. Терпеть не могу лекарей. Наелась лекарствами в детстве на несколько жизней вперёд. С тех пор тошнит от одного запаха.
Данвин обижается.
— Ну, значит и не расскажу тебе свою новость!
Я вздыхаю. Кажется, не совсем справедлива к младшенькому.
— А я тебе тогда тоже свою не расскажу! — показываю ему язык. Он надувается и выходит из комнаты, аккуратно притворив дверь.
Я бы всё равно не рассказала. Такую — никому и ни за что. Но пусть помучается в отместку.
Повинуясь порыву, подхожу к шкафу, открываю и придирчиво рассматриваю содержимое. И почему я была так небрежна, и не озаботилась пошивом каких-нибудь платьев посимпатичнее? Мне всегда было всё равно, лишь бы удобно «прыгать» туда-сюда. А вот теперь понимаю, что мне хочется быть красивой. Мне хочется, чтобы кое у кого при виде меня дух захватывало.
Именно при виде меня.
Потому что, опять-таки, я не дура. И я, к сожалению, прекрасно всё понимаю.
Мужчина десять лет не видел женщин. Вот у него и «крышу сорвало», и вообще не важно, кто был бы на моём месте, хоть какая-нибудь косая и кривая. Меня это дико злит, ведь он даже поговорить со мной не удосужился, прежде чем… лезть со своими поцелуями.
Хотя поцелуи были… чем-то невероятным.
И кажется, я бы хотела повторить.
Только тогда, когда абсолютно точно удостоверюсь, что они предназначены именно мне. И что я ему действительно нравлюсь.
Потому что мне он — нравится очень, даже слишком сильно. Уж у меня-то выбор был! Целый год меня брат ненавязчиво таскает то на одно, то на другое мероприятие. То в один холд, то в другой. Да и к нам что-то гости подозрительно зачастили. Мой нелюдимый братец терпеть не может гостей. Вся эта канитель означает только одно. По старой привычке меня полностью контролировать, он решил меня выдать замуж за кого-то, кого сам одобрит — чтоб я не сделала какую-нибудь, по его мнению, глупость.
Хватит!
Он меня и так полжизни контролировал. Держал взаперти, не пускал даже из комнаты выйти. Нет, я понимаю конечно, из лучших побуждений, чтоб я ноги не протянула раньше времени — и всё-таки. Где-то в глубине души я на него за это до сих пор обижена. У меня как будто отняли часть моей жизни. Есть такие вещи, которые нельзя вернуть.
Нельзя два раза родиться. Нельзя обрести снова утраченное детство. Нельзя…
Нельзя два раза украсть первый поцелуй.
И теперь на всю жизнь останется вот так — моим самым первым был поцелуй с Себастианом Отступником, Королем-без-Короны, бессрочным узником холда Нордвинг. Моим то ли женихом, то ли нет. Человеком, из всех на свете мужчин для этого подходящим менее всего — потому что у нас с ним просто нет и не может быть никакого совместного будущего.
Но кажется, я ни за что на свете бы не хотела, чтобы эту часть моей жизни переписали заново.
* * *Сегодня я тоже веду себя, как сова.
Сплю, и сплю, и сплю — пока солнце не клонится к горизонту,
