Цена жизни (СИ) - Анастасия Владимировна Романчик
- Не передумаю!
Он с силой подтянул её к себе и крепко поцеловал в губы. Карие глаза не состоявшейся утопленницы испуганно расширились.
- Теперь твоё сердце моё, – игриво усмехнулся хранитель.
Она оттолкнула его и, спотыкаясь, умчалась прочь.
- Ну, и зачем? – подплыл по воздуху Захим.
- Губы распробовал, – облизнулся ученик. – Сладкие. Ягодные… да и в озере слишком хорошая вода, чтобы портить её трупным ядом.
- Ты не подумал о том, что она вернется?
- Ко мне? К злому духу? – расхохотался хранитель.
- Её муж – уродлив и стар, а ты – молод и красив.
- Что ж, посмотрим.
- Для тебя это игра и забава, но для неё всё будет всерьёз, а влюбленная женщина беду принесет, будь осторожен, – предупредил старый хранитель, отплывая назад к веткам и солнечной ванне.
Захим оказался прав. Она вернулась к озеру…
***
«Рада…»
Катя проснулась вся в слезах. Внутри крутило и сжималось. Она никогда в жизни не испытывала настолько сильной и чудовищной боли. Душу пожирала всепоглощающая слепая ненависть.
«Люди убили её…»
Приступ прошел так же внезапно, как и начался. Наличие голоса в голове Катю здорово напугало. И целебного чая тёти Ульяны под рукой нет, чтобы заглушить голоса.
В её комнату без стука вошел Пётр Иванович. Он нёс поднос полный еды. У Кати сразу заурчало в желудке, едва она ощутила аппетитный запах мяса.
- Мясо? Не помидоры? – прослезилась голодная. – Откуда ж такое счастье свалилось?
- Односельчане поделились кто, чем смог.
- Я не поняла, что-то в лесе сдохло?
- Задабривают колдунью, – без эмоций ответил Пётр Иванович, ставя поднос на кровать. – Просили больше не кататься на ящерах, а то бедная скотина после твоей забавы сдохла.
Катя виновато замерла и пролепетала:
- Ладно, побегать за ящерицами была явно плохая и не очень умная идея.
- Рад, что ты это осознаешь. С тобой Екимир посидит – он неплохо знает наш язык, а я в город схожу… на разведку. Только прошу тебя, не раскурочь мне хату.
В этот раз Катя не переубеждала прадедушку, что она не маленький ребёнок и что ей не нужна нянька. Особенно после того, как доказала обратное.
Хотя нянька из Екимира, мягко говоря, оказалась бестолковая. Несмотря на строгий наказ Петра Ивановича «не пить, а то почки отобью», староста сразу после его ухода едва не поймал белочку.
- Колдунья, заклинать духов! – важно говорил Екимир, обращаясь почему-то к печке, хотя Катя сидела напротив него, поставив подбородок на кулак. – Будешь ты баба-Пётр деревню беречь! Уважать тебя! Бояться! Вот! Чего молчать, колдунья?
- Я тут, – помахала рукой Катя, не имевшая большого опыта общения с пьяными людьми.
Нахмурившись и сощурившись, Екимир повернулся к ней.
- Хотеть духов заклинать?
Катя не ответила, наблюдая как староста, шатаясь, поднимается из-за стола и направляется к выходу.
- Благословенная Лафо, покажись колдунье! – кубарем вывалился из хаты Екимир, да так и остался лежать лицом в траве.
- Мда, а я еще меня дурной считают, – вздохнула Катя. – Да тут целая деревня идиотов.
Откуда-то сверху раздался смех. Катя встрепенулась и задрала голову, но на потолке обнаружились два ярких светлячка: белый и синий. Поверить в то, что смеялись насекомые, Катя оказалась не готова, поэтому списала на разыгравшееся воображение.
С еще одним вздохом Катя вышла из хаты, за ноги с трудом втянула пьяного старосту в дом и взвалила его на скамейку возле печи.
- Проспись, алкаш, – недовольно буркнула она, брезгливо поморщившись от перегара, доносимого из распахнутого рта Екимира.
- Слабый он человек.
Катя повернулась на голос. За столом сидела незнакомая женщина в белом холщовом платье. Густые светлые волосы незнакомки волнами спускались по спине и покатым плечам. На босой стройной ноге сидел синий светлячок, но женщина, казалось, не замечала насекомого или делала вид, что ей всё равно.
- Только не говорите, что вы и есть Лафо, – скрестила руки на груди Катя. Имя ей казалось смутно знакомым, но она не помнила, где его раньше слышала.
- Почему бы мне не быть ею? – лукаво улыбнулась незнакомка. – Он же просил показаться тебе.
- Он был пьян.
- Нам всё равно, в каком состоянии люди зовут нас. Ответственность за принятые решения и последствия всегда лежат на позвавшем нас человеке.
- Я не верю, что вы дух. Вы его дочка или внучка?
- Ни то и ни другое.
- Постойте… вы говорите на моем языке лучше, чем Пётр Иванович, – уставилась на женщину Катя, озарённая нехорошей догадкой.
- Я не одно из твоих видений, дитя, – еще шире улыбнулась Лафо. – Скоро ты в этом убедишься.
Не успела Катя и слова сказать в ответ, как незнакомка растаяла дымкой.
В этот момент хлопнула входная дверь. На пороге стоял Пётр Иванович и смотрел на спящего Екимира с явным намереньем поколотить старосту, как только тот проспится.
- Хата цела и даже ничего не сломалось, – поспешно объявила Катя.
- Я вижу…
- Что слышно в городе?
- Всё по-прежнему, – сказал Пётр Иванович и направился наверх по лестнице.
- Что слышно про войну с ведьмой? – не унималась правнучка, последовав за родственником.
- Война нас не касается.
- Но последний раз нас очень сильно тряхнуло. Разве это не значит, что боевые действия проходят… где-то очень близко?
Пётр Иванович замер.
- Дедушка? – уткнулась носом в его спину Катя, не успевшая затормозить.
- Деревня под защитой духов, нам нечего боятся, – через некоторое время ответил Пётр Иванович. И было что-то в его голосе такое, отчего у Кати пробежали мурашки по коже.
Пётр Иванович залез на чердак, закрылся от правнучки и чем-то загремел.
Раздумывая над странным поведением прадедушки, Катя направилась на улицу. Пётр Иванович явно умалчивал о том, что узнал в городе. Видимо, война действительно подобралась очень близко к Эферу…
Катя вышла к высокому и толстому как дуб дереву, растущему неподалеку от забора. Могучие ветви касались крыши дома и закрывали тенью часть дороги. В жаркие дни, Катя любила сидеть на толстой ветке, наслаждаясь прохладой тени от листвы, но сегодня с деревом было что-то не так…
Вверх по стволу текли веселые ручейки света, растекаясь
