Чародей - Трой Деннинг
Огромная пасть, полная клыков и окруженная четырьмя тонкими руками, как раз поднималась из расщелины и поворачивалась к упавшему иллитиду. Такари знала, что лучше не колебаться. Она просто опустила голову и нырнула мимо клыков, рубя и кромсая, когда темная пасть существа поднялась вокруг нее. Ее меч прорезал что-то извилистое и жесткое, а затем кинжал погрузился в кучу ила размером с ее голову. Челюсти начали закрываться, и она прижала ноги к груди как раз вовремя, чтобы их не откусили.
Кисловато пахнущая жидкость вырвалась из глубин впереди и покрыла ее лицо горячей едкой слизью. Задыхаясь, Такари оттолкнулась от зубов, загоняя себя и свой меч глубже в глотку существа и волоча свой кинжал рядом с собой, пронзая и рубя все, что, казалось, могло быть разрезано. Мясистый проход, теперь скользкий и теплый от крови и других драгоценных жидкостей, сжался и начал подталкивать ее обратно ко рту. Поняв, что ею вот-вот вырвет, Такари раздвинула колени, чтобы удержаться на месте, затем воткнула кинжал по самую рукоять и удержалась. Мышцы начало судорожно дергать, сжимая ее так сильно, что она думала, что ее раздавят. Такари толкала свой меч так далеко, как только могла дотянуться, поворачивая лезвие туда-сюда, описывая вокруг кончика неловкие полумесяцы, которые иногда ничего не находили, а иногда прорезали мясистые массы, которые могли быть только органами. Когда ее меч прорезал что-то мягкое и прозрачное, фаэримм прекратил попытки изгнать ее. Поток теплой крови поднялся, чтобы заполнить темный проход. Все обмякло, и живот Такари поднялся к груди. Она думала, что они падают, но это ощущение, казалось, длилось вечно ˗ странный холод обожгли ее плоть. Ее подташнивало, она чувствовала слабость, пульс стучал в ушах, а мысли путались. А потом она просто оказалась где-то в другом месте, темном и грязном, наполненном горячей едкой слизью. Ее тело жгло, глаза горели. Эта дрянь попала ей в нос, горло и легкие, душила, топила. Она закашлялась и почувствовала вокруг себя горячую плоть, не сжимающую, а просто касающуюся и удерживающую, и вспомнила, где находится.
Или, скорее, где она была, когда фаэримм телепортировался в безопасное место. С колотящимся сердцем Такари двинулась назад по темному коридору. Плоть вокруг нее оставалась вялой и неподвижной, но тяжелой и удушающей. Она поймала себя на том, что борется, чтобы не дышать, и даже преуспела в этом, но кашель сдержать не удалось. Еще больше мерзкой желчи фаэримма хлынуло ей в горло, и ее чуть не стошнило, но она сумела подавить этот порыв, напомнив себе, что в конце концов проглотит еще больше этой ужасной дряни. Она подошла к зубам твари и, обнаружив, что они сжаты у нее за спиной, прижалась спиной к нёбу. Зубы разошлись. Снаружи хлынул луч яркого солнечного света, принеся с собой столь необходимый поток прохладного горного воздуха. Вдыхая сквозь пальцы, чтобы не проглотить больше ни крови, ни желчи, Такари втянула воздух, выкашляла красную слизь, которая могла принадлежать ей или фаэримму, и снова наполнила легкие. Только после того, как она овладела своими рефлексами, она повернулась и выглянула из-за шершавых губ существа.
Под ней лежала обширная лестница мертвых и бесплодных виноградников, спускавшихся к боевым стенам Эверески серией окутанных дымом террас, где не было видно ни одного живого существа, кроме конусообразных фигур пятидесяти плавающих в воздухе фаэриммов.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
12 флеймрула, Год Дикой магии
Восточная стена горы Унтриввин стояла в миле от нее, маячившая скала и лед, скрытая завесой молочно-белого пара, ее очертания были различимы лишь как тусклый серый клин на фоне ярко-серого неба. Перед горой виднелось расплывчатое темное пятно, лениво летящее овалом примерно на трети высоты. Когда пятнышко достигло конца своей петли и развернулось в противоположном направлении, оно приняло смутную крестообразную форму с длинным тонким телом и стреловидными крыльями. Даже без заклинания ясновидения, которое она наложила, Арр узнала бы в фигуре одного из шадоварских летучих мышей-червей – везераба.
— Значит, нас видят, — присвистнул рядом с ней Туух.
Они стояли на Высоком Льду, глядя на часового поверх затонувшей громады теневого покрова шадовар.
— Нам не придется долго ждать. Арр повернулась к Тууху. С редеющими волосами, черной бородой и темными глазами, он был точной копией знаменитого, и очень неприятного, Хелбена Арунсуна.
— Используй свой рот и говори на Общем — проинструктировала Арр. — У разведчика могут быть не только глаза, но и уши.
— Если это так, то ты, скорее всего, предашь нас своими словами, — ответил Туух, продолжая говорить на Ветрах, используя магию, чтобы разогнать ледяной воздух на свистящем языке фаэриммов. — Даже если он слушает, люди с трудом узнают наши голоса.
— Шадовары – не люди.
— Они достаточно близки.
— Возможно, но это мой план, одобренный всем Советом Войны. Если это не удастся, ты действительно хочешь дать им повод обвинить тебя?
— Совет Войны меня не пугает.
— И если что-то пойдет не так, они будут винить только тебя. Я позабочусь об этом.
Туух повернулся и, вспомнив, что нужно пользоваться ногами, как человек, помчался прочь по льду. Хотя внутри у нее все горело от желания потребовать дар раскаяния, или, по крайней мере, напомнить ему, что Совет Войны назначил её главной, у Арр не было другого выбора, кроме как отпустить его. Это был главный недостаток фаэриммов – их неспособность работать на общее дело.
Конечно, все они знали это – разве не все они были гениями, самой мудрой расой, когда-либо населявшей Торил? Но это не означало, что они могли преодолеть свою единственную слабость. Существа с таким интеллектом были слишком нетерпимы к глупости других и слишком легко скучали в любой компании, кроме своей собственной. Рано или поздно, каждый договор фаэриммов был обречен распасться в буре встречных ветров и горькой магии. Такова была природа ее народа, и только страх и ненависть к шадоварам заставляли их работать вместе все эти мрачные месяцы заточения в Шараэдиме. Но если план Арр сработает, если она сумеет обманом заставить шадоваров и другие королевства двуногих воевать друг с другом, тогда, может быть, только может быть, она сможет удержать свой народ достаточно долго, чтобы захватить Эвереску. Как только они объявят его питающий магию мифал своим и
