Грехи и молитвы - Ира Малинник
— Да будет так, — голос Астарота оставался холоден. — Услышь меня и повинуйся…
Томас подошел вплотную к ребенку и опустил ладонь ей на голову. Она завопила, но он не убрал руку, а только крепче вцепился ей в волосы. Встретившись с ней взглядом, он не отводил глаз, пока она кричала и билась в его руках, булькая кровью. Наконец, когда было сказано последнее проклятое слово, она обмякла и затихла.
Тотчас, словно по команде, двери церкви распахнулись, и внутрь ворвался поток людей. И среди всего гула, криков и плача, Томас отчетливо различил тонкий женский голос, который непрерывно звал: «Альба! Альба! Альба!»
— С ней все в порядке, — он поднял девочку на руки и бережно уложил ее на скамью. — Теперь уже все в порядке.
Он встретился глазами с Дарио, улыбнулся и только хотел сказать, что все хорошо, но тут мир померк, и Томас Эккер потерял сознание.
Глава 7. Раскаты грома
Что-то хлопало прямо у него над головой, точно стая птиц беспокойно металась прямо перед лицом Томаса. «Ангелы? Белые голуби?», подумалось ему, но перед глазами все еще стояла темнота. Тогда Томас приложил все усилия, на которые был способен, и тело, наконец, откликнулось: его глаза открылись.
Он лежал прямо на земле, у входа в церковь. Хлопанье крыльев принадлежало встревоженным курам и уткам — именно их он принял за ангелов и голубей. Над Томасом склонилось с десяток человек, но верный Дарио стоял прямо перед ним, раскинув руки в стороны и то и дело покрикивал:
— Назад, назад! Святому отцу нехорошо! Принесите еще воды!
Томас закашлялся, и ему показалось, что у него в легких пыль и песок. Услышав кашель, Дарио обернулся, сияя белоснежной широченной улыбкой:
— Вы очнулись, сеньор!
Кто-то споро поднес к губам Томаса кружку, и он с жадностью выпил прохладную воду. У него заломило зубы, но он жестами попросил еще и так же залпом выпил вторую порцию.
— Мы боялись трогать вас, — осторожно сказал Дарио, садясь рядом с Томасом на корточки. Вы метались, словно в бреду, бормотали что-то про сломанную печать, спорили сами с собой. Вы переутомились, верно? Перенервничали?
Кто-то тоненько взвизгнул прямо над ухом Томаса, и мир исчез под напором красного шелка и загорелой кожи. Какая-то женщина повисла на Томасе, причитая и целуя его то в ухо, то в щеку.
— Вы спасли ее, спасли! — плакала она, не выпуская Томаса из объятий. — Мою девочку, спасли!
— Это мать ребенка, — Дарио бережно разжал ее пальцы и отцепил их от рясы юноши. Женщина, все еще всхлипывая, поднялась и крепко обняла девочку, которая глядела на всех с ужасом.
— Как…она? — слова все еще давались Томасу с трудом.
— Лучше, гораздо лучше. Испугана, это точно, но местный священник сказал, что в остальном, она в полном порядке.
Наконец, Томас сел и потер голову. Она гудела, точно по ней лупили чем-то тяжелым, а перед глазами то и дело проскакивали сполохи и искры.
«Надо поговорить», резкий голос Астарота неприятно резанул его изнутри.
«Bene. Хорошо», подумал в ответ Томас.
— Дарио, послушай… — Томас, наконец, кое-как поднялся с земли и чуть не пошатнулся. — Мне нужно вознести молитву Господу… Я хотел бы остаться один ненадолго, буквально на несколько минут.
— Как скажете, — Дарио глядел на него настороженно, словно в любой момент ожидая, что молодой священник свалится обратно на землю, начнет закатывать глаза и изъясняться на латыни. — А потом эта добрая женщина, Луиза, отведет нас к себе. Она говорит, хочет поблагодарить вас за то, что вы спасли ее дочь. И местный священник хотел с вами поговорить.
Томас потер виски. Господи, как много всего на него свалилось за такой короткий срок! Он всегда подозревал, что его одержимость рано или поздно доведет до беды, но тут события выходили из-под его контроля и не были ему подвластны. Его это пугало.
Он кивнул толпе, пожал протянутую руку священника, похлопал Дарио по плечу, и вернулся в знакомый полумрак церкви. На этот раз, внутри ничем не смердело, но атмосфера все равно оставалась гнетущей и пугающей: засохшие дорожки крови на каменном лице Марии, перевернутые скамьи, еле уловимый запах серы.
Томас опустился на первую же скамейку и тяжело вздохнул. Головная боль понемногу проходила, но в теле по-прежнему ощущалась тяжесть, словно к нему привязали груз, который теперь навсегда останется с ним. Он обвел глазами внутреннее убранство церкви и внезапно ощутил острую тоску по дому.
«Наши дела не слишком-то хороши, мальчик», тут же сказал Астарот. «У меня есть несколько вещей, которые я хочу тебе сказать, и все они — плохие. С чего начнем?»
— С начала, — Томас слишком устал, чтобы играть в его игры. — Просто выкладывай, как есть.
«Ты помнишь, что кричала девочка? Чье имя не могла назвать?»
Томас вздохнул. Астарот так просто ему ничего не расскажет.
— Агри… что-то там. Что это за имя вообще? — раздраженно ответил он. — Мы не на уроке демонологии.
«Ты, видимо, вообще на них никогда не был», отозвался демон. «Хотя нет, был — я ведь присутствовал там вместе с тобой. Вот умора, особенно когда ваш профессор начал рассказывать про меня! Чего-чего, а ослиной головы у меня никогда не было».
— А может, мы перейдем уже к твоим ужасным новостям?
«Я непосредственно о них и веду речь. Итак, у нас есть начало имени, целый кусок — Агри. Кому же оно может принадлежать?»
— Имена на А, имена на А… Асмодеус, Асмодей, также известный, как Амиас — нет, не то. Агарес? Абигор? Ерунда какая-то! — рассердился Томас. — Я никого не знаю, чье имя начиналось бы на «Агри».
«А оно и не начинается на А», непринужденно сказал Астарот. «Это одно из его имен, но вот его основное имя на другую букву».
— И ты мне его, конечно же, не скажешь?
«Я — нет, ты ведь умный мальчик и можешь догадаться сам. Но я дам тебе подсказку. Кто может быть настолько устрашающим для рядовой сошки, что она предпочтет смерть, нежели неповиновение? Кого такой мелкий демон может бояться больше, чем меня?»
Томас задумался. Что там говорил его старый профессор? «Астарот подчиняется лишь четырем верховным силам зла, и имена их Люцифер, Сатана, Левиафан и Белиал. Среди них, Белиал обладает наивысшей силой, ибо он есть суть всего зла, и именуем он также Велиал и Агриэль, и оба этих
