Боги, пиво и дурак. Том 4 (СИ) - Горина Юлия Николаевна

— Госпожа Лилит, ну что же вы!.. — с укором проговорил Морфей, расчесывая пальцами примявшуюся пышную шевелюру. — Так ведь можно и до разрыва сердца!..

— Ну, тебе-то он не грозит, — негромко заметила Лилит — так, чтобы их невозможно было расслышать с первых рядов амфитеатра, но при этом Морфей однозначно услышал каждое из них. — А вот их и меня ты подставляешь.

— Ли, милая, ну ты же знаешь — это у меня такая методика!.. — сиплым полушепотом прошипел возмущенный Морфей. — Мне так проще донести до каждого ученика материал, адаптированный конкретно под его психические особенности! Просто словами за этой проклятой кафедрой я сделать такое не могу!

— Эреб тебе в прошлый раз уже все сказал — бесконтрольное обучение это еще хуже, чем обычный сон, — приглушенным голосом ответила ему Лилит. — И я за тебя, между прочим, поручилась, сукин ты сын!

— Ну Лилит!..

— Ничего не знаю, — и, повысив голос, уже на всю аудиторию с совершенно серьезным видом провозгласила: — А пока вы тут предавались храпу, я привела к вам новую звезду нашей школы! Прошу любить и жаловать — Даниил!

По рядам прошел гул. Ученики, изумленно переглядываясь между собой, явно разволновались.

— Хорошей учебы! — ласково улыбнулась мне Лилит, и в то же мгновения я ощутил, как ее горячая рука, ничуть не смущаясь свидетелей крепко легла мне на ягодицу, по-кошачьи вонзив в нее на мгновенье коготки.

От неожиданности я дернулся и чуть не охнул в голос.

Шепот на рядах умолк.

— Ну зачем?.. — проговорил я Лилит сквозь зубы.

— Люблю сунуть палку в муравейник, — шепотом отозвалась демоница, пряча улыбку.

Глава 6. Гриф в серпентарии

Итак, я наконец-то приступил к учебе и получил возможность, так сказать, войти в контакт с интересующим меня объектом.

Однако вычислить этот самый объект оказалось делом непростым. И хотя это было ожидаемо, я все равно расстроился.

В целом контингент школы начертаний разительно отличался от нашей домашней банды под знаком Грифона. Здесь никто никого не стебал в глаза, не ржал в голос над шутками, не выяснял отношений и не перечил наставникам. На первый взгляд все казались одинаково тихими, вежливыми и старательными. Прямо тоталитарная секта, а не студенческое сообщество, честное слово.

Но присмотревшись чуть ближе, я убедился, что вся эта благостность — самая обыкновенная показуха.

В серпентарии тоже очень тихо, если что.

Весь ученический состав дробился на крошечные группки, причем женщин оказалось больше, чем мужчин. Так в коридорах, на занятиях и в столовой постоянно происходили какие-то многозначительные девичьи переглядывания, перешептывания на ушко и деликатные подхихикивания, от звука которых невольно проверяешь, не расстегнута ли ширинка и что штаны на заднице не лопнули по шву. Однажды в столовой меня так взорвали эти смешки, что я развернулся к девицам и с лицом полоумного клоуна тоже гаденько захихикал. Барышни изменились в лице, посмотрели на меня, как на сумасшедшего и вышли из очереди.

Мужики тоже постоянно собирались в тесные кружки и вполголоса что-то перетирали, причем стоило только мне приблизиться, как их обсуждения умолкали и возобновлялись с моим уходом. Если же я о чем-то их спрашивал, мне вполне дружелюбно и очень вежливо отвечали на вопрос и терпеливо ждали, когда, наконец, я отчалю. К слову, Олег оказался весьма популярным персонажем — его охотно принимали в компаниях «Эм», и в «Жо». Причем, пообщаться со мной он больше не порывался. Зато регулярно что-то рассказывал остальным, кивая в мою сторону и понижая голос.

И вряд ли это «что-то» улучшило мою репутацию.

Кроме того, каждый новый день в школе начинался с разбора доносов — этим занимался наставник Тео. Если кто опоздал на занятие, позволил себе непристойную шутку или двусмысленно провел большую часть ночи у лица своего или противоположного пола, тот мгновенно становился темой обсуждений. На третий день я уже мог бы вместо Тео прочитать лекцию о нравственности начертателей — настолько однообразными и регулярными были его выступления на эту тему.

В общем, приятного было мало. Общался я по факту только с группой подружек моей нечаянной знакомой Марты, которые скорее терпели меня, чем испытывали симпатию, с наставниками и Эриком.

Кстати, мой приятель начал делать успехи. Теперь он частенько появлялся с повязкой то на одном глазу, то на другом, и, с его слов, пару раз ему все-таки удалось взять под контроль внутреннюю силу и заставить произвести некое малоразрушительное действие. Я долго пытал Эрика, пытаясь узнать, что конкретно ему удалось сделать, и тот нехотя рассказал, что учится бить посуду.

Моему удивлению не было предела. Эреб обучает миротворца бить тарелки?.. Но Графыч назвал меня дураком и пояснил, что это еще один очень важный камень преткновения — контролировать разрушительную силу высвобождаемой энергии. Раскурочить целую комнату для него куда проще, чем аккуратно разбить всего один стакан, стоящий в окружении другой посуды.

И немного поразмыслив, я с ним согласился.

В общем, хорошо, что я все-таки попал в школу не один, а с Графычем. Потому что завести здесь новых приятелей оказалось недоступной для меня опцией.

Ну и шут с ними. Дома меня ждали настоящие друзья, боевые братья! Как же хотелось очутиться хоть на один вечерок в нашей харчевне, выпить пива и поболтать с Азрой, с Янусом, увидеться с Рыжим и почесать мягкие ушки Ники.

Но в город меня не отпускали — ни через день, ни через неделю я так и не смог отпроситься у начальства. Эреб заявил, что портал — это форма награды, а я пока еще ничего не заслужил, кроме разве что плетей по филейной части, и вот их-то он мне может выписать в любое время, с большим удовольствием и по первому же требованию. И что если я подойду к нему снова с той же просьбой, то кукование в навесном карцере мне покажется сказкой.

Но кое-что хорошее в школе все-таки было. Первое — это сама учеба. На меня лавиной обрушилось столько всего интересного, что только успевай запоминать. Правда, на практике успехи оставались более чем скромными — одно и то же начертание я мог выполнить как прилично, так и через жопу. Будто каждый раз Фортуна смеялась за моим плечом и подбрасывала монету — орел или решка. Но в целом дело двигалось, и через две недели я вдруг поймал себя на мысли, что больше не испытываю трудностей с наполненностью магией для выполнения того или иного задания, и не пытаюсь ткнуть пальцем в небо наугад, а вполне осознанно взвешиваю внутри себя смысловые оттенки уже известных мне символов. Похоже, занятия в школе мне все-таки действительно пошли впрок.

А вот в поисках Альбы я не продвинулся ни на шаг. Если наследник действительно скрывался среди других учеников (в чем я, кстати, тоже уже был не так уверен), то здесь он не просто носил другое лицо и чужое имя, но и самым успешным образом отыгрывал заданную роль.

К концу третьей недели я начал всерьез нервничать, поскольку в конце месяца у меня была назначена важная встреча с одним очень серьезным парнем и имелось некое обязательство перед старым приятелем. Так что я просто не мог себе позволить куковать себе дальше над книжками.

Я должен был что-то предпринять!

С этими мыслями я как-то утром и ввалился в аудиторию, и с удивлением обнаружил, что вместо того, чтобы рассесться по местам, все столпились вокруг кафедры.

— Что происходит? — спросил я юношу-жреца.

— Сегодня день полевой практики, — пояснил тот. — Нас поделят на группы по пять человек и отправят в катакомбы. Так что если ты не взял с собой оружие...

— У меня все с собой, — показал я рукой на меч в ножнах. — А зачем оружие?..

— В подземельях иногда случаются непредсказуемые вещи, — ответил жрец. — Это дикая территория, остатки тайных ходов к трем древним святилищам, два из которых были посвящены божествам умерщвления и вражды.

— Вот как? — удивился я. — а кто третий бог?

— Никто не знает, — пожал плечами жрец. — Школа как раз занимается изучением этого вопроса.