Принц-Разбойник (СИ) - Галицкий Данила

Вскоре всё было кончено. Перед адептом стадии Владыки Стихий остались лишь несколько разбойников, что выглядели более упитанными и крупными, чем остальные. Да и одеты были явно по богаче, с чужого плеча. Среди них затесался тот самый главарь, всё так же бессильно сжимающий свой молот, и адепт, подчиняющий ветер. Эти двое были из злополучной четвёрки адептов третьей стадии, ещё только утром державшие под началом почти две сотни головорезов.

— Давай уже, не тяни, — процедил сквозь зубы главарь теперь уже мёртвой банды. Позади него тряслись несколько бандитов, не понятно, от чего больше, не человеческого холода или выворачивающего душу страха. — Мы — люди Смальда Весёлого! Под его началом множество отъявленных головорезов стадии пробуждения Души, и сам он тоже Владыка, как и ты. За нас отомстят. Так что, заканчивай, мразь. Я тебя не боюсь!

— В самом деле? — задумчиво спросил северянин, разглядывая лезвие своего топора на предмет зазубрин. Не обнаружив ни одной, он довольно кивнул и, обтерев их о спину какого-то неудачника, вновь спрятал под плащом. Казалось, его действительно не пугала возможность остаться безоружным перед живыми крупными мужчинами, вооруженными до зубов. — Тогда ты умрёшь храбрее, чем остальные.

Но что значит оружие, когда под рукой у Владык всегда есть их сила, готовая в любой момент, как верный пёс, откликнуться на призыв?

Северянин щелкнул пальцами.

Главарь свалился на землю, раздирая ногтями собственное горло, силясь сделать хоть один вздох. Напрасно: его губы намертво примёрзли одна к другой, как и ноздри. Трясясь от удушья, бандит дрожащей рукой ухватился за собственный молот и бросился в отчаянную, бессмысленную атаку. Так загнанная в угол крыса может наброситься на кошку.

С ленивой грацией северянин сделал шаг на встречу, голой ладонью поймав оружие. Под изумлёнными взглядами разбойников он сжал пальцы в кулак, и на пожухлую траву осыпались покрытые инеем осколки железа. Артефактная сталь стадии Героя лопнула как стекло.

С красным от удушья лицом и безумными, навыкате, глазами, главарь повалился наземь, попытался отползти от северянина, что с безразличным лицом смотрел на него. Вздрогнув всем телом в последний раз, разбойник затих навсегда.

— Соврал, — заметил мужчина, повернувшись в сторону обделавшихся разбойников. — А говорил, что не боится. Вы тоже думаете, что не боитесь смерти?

— М-мы боимся, г-господин, — проблеял один из них.

— Тогда вы умнее вашего мёртвого главаря. Ответите на пару вопросов, и я уйду, оставив вас живыми. Даю слово адепта.

— С-согласны, В-владыка!

— Почему-то я не сомневался. А интересует меня вот что. Шесть лет назад тут проезжал один человек, вы могли его видеть…

Расспросив разбойников, адепт задумчиво вцепился тонкими пальцами в подбородок. То что он узнал давало смутные намёки о направление, в котором ему стоило искать свою цель, чтобы выполнить клятву. И если это правда… тогда многое становилось понятным.

Шевельнув указательным пальцем, Владыка сотворил в воздухе тонкие, как спицы, ледяные иглы, пронзившие стопы разбойников, от чего те с криками упали на землю.

Северянин развернулся в сторону поваленного дерева, преградившему ему путь, и одним мощным ударом кулака в возникшей на миг ледяной перчатке развалил его на щепки.

Ошеломляющая мощь. Когда люди говорят об адептах, многие не осознают, насколько далеко сильнейшие из них ушли от обычных смертных, какая пропасть лежит между ними. И хорошо, что не осознают, ведь стоит им наконец раскрыть зажмуренные в благоразумном страхе глаза, и они поседеют от ужаса, что живут рядом с этими монстрами в людском обличье и ходят с ними по одним улицам.

Раны разбойников на ногах не были опасными, но очень неприятными. Коварный удар рассёк сухожилия, и теперь те не могли сделать ни шагу.

— Т-ты дал слово! — возопил один из них, вращая глазами от боли.

— И я его сдержал. Ведь вы же ещё живы, разве нет? — губы мужчины слегка дрогнули, сложившись в краткую улыбку. — Правда, не думаю, что это надолго. Лес — место опасное. Кто знает, что за твари тут водятся?

Под аккомпанемент проклятий со стороны разбойников, северянин засунул два пальца в рот и залихватски свистнул, после чего, раздвигая листву, к нему подошла его лошадка, уткнувшись тёплым носов в плечо. Погладив спутавшуюся гриву, адепт запрыгну в седло и умчался вперёд, растворившись в темноте.

* * *

Луна скрывалась за тучами, и только алый свет Афира падал на землю. В его лучах всё приобретало зловещий оттенок, и в эту ночь на небосклоне не было Зирабэль, способной своим изумрудным светом смягчить горечь любимого. Старики бают, в такие ночи творится худшее зло, порядочному человеку следует оставаться дома, с семьей, наглухо закрыв ставни ворот.

Одрик, последний выживший из четверки адептов третьей стадии, упрямо полз в сторону леса, где лежала припрятанная котомка с походной аптечкой отряда. Уже мёртвого отряда. Остальные мужчины не долго прожили с серьёзными ранами ног, оставленными им северянином, и вскоре истекли кровью.

Умер бы и Одрик, но он, как адепт третьей, стадии был физически крепче, и умел правильно направлять внутренние силы на восстановление организма. Если бы только после сражения этих самых сил осталось немного больше! Увы, почти вся чакра ушла на его воздушные техники, оставшихся крох едва хватило на остановку кровотечения. В глазах адепта плясали чёрные мушки, жутко тянуло в сон. Он знал: стоит на минуту прикрыть глаза, и она станет последней в его нелепой жизни.

Ублюдочный Владыка побрезговал обирать лесных братьев, так у Одрика появился шанс. Именно лекарства, а также проклятое высокомерие адепта, решившего забавы ради оставить врагов мучительно умирать подольше, давало мужчине тень шанса. Он надеялся доползти до заветного запаса зельев и воспользоваться ими. Потом собрать золотишко товарищей, и — чем Трой не шутит? — рвануть куда-то в горы, отсидеться. Авось о нём не вспомнят?!

Подтягиваясь на своих сильных руках, мужчина упрямо полз вперёд. Все остатки жизненных сил были брошены на то, чтобы не потерять сознание от кровопотери. Раны грозились снова открыться в любой момент, и, адепт понимал: если это случится, ему конец.

Вскоре, Одрик понял, что звуки стали звучать для него приглушенно, как во сне. Сцепив зубы, мужчина стряхнул подло подкравшееся оцепенение, и с удвоенной жаждой жизни, на последнем дыхании, двинулся к цели, мысленно молясь Нэнне, чтобы лекарства оказались именно там.

Одрику было тяжело ползти: меч волочился по земле, изрядно мешая. Поколебавшись, он избавился от балласта, бросив тяжёлый меч за ненадобностью. Ему пришлось. Зачем ему сейчас этот меч? Его нести, только силы тратить. Сжав зубы, адепт, однажды подчинивший себе ветер, полз к своей цели.

Его пальцам было больно цепляться за промерзлую землю. Кожа потрескалась и кровоточила. Сердце билось в груди тяжело и надсадно. Мужчина чувствовал, как холодные лапы смерти медленно смыкаются на его горле. Он понимал, что скоро не сможет сопротивляться позывам плоти потерять сознание. И это станет для него концом.

Сильнее чем даже раны и холод, Одрика ранили тела друзей и приятелей, ковром устилавшие лесную поляну, ставшую для них местом побоища и братской могилой. Стараясь не смотреть на тела людей, которых он знал уже давно, и которые буквально ещё полчаса назад были живы и веселы, адепт упрямо полз к своей цели. Он выглядел раненым зверем, и, в сущности, сейчас им являлся.

Наконец, он сам не смог бы даже под пыткой сказать, сколько он полз, адепт добрался до места, где разбойники хранили лекарства.

Вот она, заветная полянка! Тонкая, молодая берёзка, он никак не мог её спутать. Ошибки быть не может, это то самое место!

“Но… почему тут ничего нет?”

Взвыв от отчаянья, прокусив губу до крови и даже не заметив этого, адепт принялся в ярости молотить кулаком по земле.