Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

«Я понимаю — ты всё забыл, или не хочешь вспоминать, но всё-таки прошу вспомнить!

— Арье говорил спокойно, но жёстко, прищурившись, глядя на племянника: — Случайно ли это, что в тот вечер, когда вы пришли проведать больного папу, его выкрали и перевели в Шестое отделение? Вернее, скажем так: кто вас надоумил пойти и, так сказать, исполнить свой сыновний долг именно в этот день?» — «Мы… сами… — ломким, слегка позванивающим, голосом пробормотал Гай, и вдруг заговорил, монотонно и не глядя на Арье: — В тот день нас не допустили в Золотой Гальюн… Или нет? Это было… гораздо раньше. Ничего не помню!.. Арье, ну, ты-то хоть не мучай меня! Меня же так били…» — «За что? Тебя-то за что?» — «Я отказался бить… того парня… Я только ему несколько слов сказал, но больше не захотел… Я вспомнил, как мы с братом его избили несколько лет назад, и мне чего-то стало его жаль… А ещё вспомнил сестрёнку… ей-то за что?.. Галь за что-то на него взъелся, или просто решил, что ему всё можно, а я так не мог… после того, что… Ад-Малек и Куку нам сделали: наших девушек у нас забрали, и где они теперь, бедняжки… Я слышал, их уже нет в живых: Ад-Малек их задушил!..» — в голосе Гая зазвенели слёзы. Арье молчал, его лицо ничего не выражало.

«Галь говорил мне, что таким слюнтяям, как я, не место среди дубонов, что ему стыдно, что я его брат, ещё и наша фиолетовая родня… И избил меня… Он мой командир — я не мог защищаться! Потом… наверно, чтобы сломать… меня бросили в тот подвал, где тот парень уже… отдавал концы… Страшно было… и почему-то жалко стало его… и Ширли… За это меня избили… Галь сказал, что надо оттуда срочно смываться, потому как ихние мультишофары начали раскручивать витки, и скоро до нас доберутся… Парня бросили — мол, без нас подохнет… Со мной эти…

Навзи… тоже немного развлеклись, но не так круто, как с фиолетовым — я быстро очухался… Это была идея Тимми: они как бы должны «сбежать», а мы как бы «провалиться» на их поимке, и я как бы пострадавший. Зато потом!.. Это Тимми с Офелией меня выходили и увезли на Юг. Там я и обретался, на рынке работал — грузчиком, уборщиком… Тим мне сразу сказал, что он в нас с братом слишком много вложил за все эти годы, а мы не оправдали… А теперь пришла пора мне самому за себя — и на него не рассчитывать… Галь к этому времени уже отбыл за своими… Ад-Малеком и… Я надеялся, что Куку его там к делу пристроит, и тогда они меня вызовут.

Зря надеялся!.. Сейчас я просто хочу узнать у маманьки, как к дяде в Америку перебраться, может, поможет мне… Мне дали отпуск, Тимми с Офелией слиняли куда-то, меня не трогают…» Арье слушал бессвязный рассказ племянника, который от бессвязности становился ещё страшнее. Он почувствовал, как откуда-то, от живота, поднимается ужас и отвращение — и жалость к этому опустившемуся молодому парню, который натворил таких дел, так запутался. Да есть ли для него выход?..

«Хорошо, кое-что я понял, кое-что мы и раньше знали; твой рассказ всего лишь подтверждение… Но я хочу получить конкретный ответ на конкретный вопрос: знали ли вы с братом, что отца собираются выкрасть из больницы, или оказались там случайно?» — последние слова Арье произнёс резким тоном, приблизив лицо к лицу Гая, почти нависая над ним и сверкая глазами, которые словно превратились в две льдинки; лицо снова покрылось яростным румянцем, в котором растворились веснушки.

Гай попытался отодвинуться, словно став меньше ростом и съёжившись на стуле. Ему померещилось: это Галь разговаривает с ним и вот сейчас начнёт его бить. «Тимми сказал, что Кошель по его просьбе дал нам несколько часов отпуска, чтобы мы навестили больного отца, даже подбросил к больнице, дал, во что переодеться… какое-то непотребное тряпьё… Он говорил — так dad скорее нас простит… Научил, что мы должны отцу сказать, сунул нам несколько сигарет и сказал, когда мы должны их закурить, где и как стоять… А потом… когда мы вернулись, велел переодеться в форму дубонов и послал туда, маму забрать… Но там откуда-то уже набежали антистримеры, и нас… обкрутили… Мерзкий санитар в странной каскетке…» — «Ясно, племянничек! Главное ты сказал: предположения превратились в уверенность. Тумбеля можешь не бояться: он попросту побоится после всего, что стало известно о его делишках, вернуться в Арцену…» — «Я сам не хочу тут оставаться! Я же сказал: я прошу маманьку помочь мне уехать к дяде… Если честно, я боюсь Галя. Я не знаю, что он там… но я с этими делами завязал! Мне хватило видеть, как тот парнишка умирал…» — «А к сестре на шева брахот пойти не хочешь?» — «Так она на самом деле вышла замуж? — впервые с начала разговора в голосе Гая зазвучала живая интонация, свидетельствующая о проблеске интереса. — Ведь её дружок умер!» — Гай удивлённо поднял свои светлые кустистые, как у Арье и Амихая, брови. — «Она вышла замуж за его младшего брата, одного из близнецов… который её давно любил…» — «Это который на мультишофаре… нашего рош-ирия ухайдокал?» — «Сейчас, после всего, что раскрылось, ты мог бы и не повторять этих глупостей! Или до сих пор силонокулл на тебя действует? — презрительно бросил Арье, скривив губы. — Ладно, я поговорю с мамой, она, вроде, ещё общается с этим… э-э-э… Джо Мегедом… братцем нашим… Он ей действительно помог, вот она и благодарна ему… Может, сможем тебе на билет собрать… Хотя Австралия была бы для тебя, в твоей ситуации, предпочтительней…» — «Почему?» — «Потому что она очень далеко, и родня там поприличней! А в Антарктиде у вас родни, к сожалению, нет…»

Ширли и Реувен сняли караван на Гиват-Ноам, где уже поселились Ирми с Ренаной и Хели с Максимом.

Таким образом, три семьи — Ренана и Ирмиягу Неэман, Ширли и Реувен Дорон и Хели и Максим Лев оказались вместе в крохотном, симпатичном караванном квартальчике на холме, возвышавшемся над посёлком Неве-Меирия, к которому вела извилистая, хорошо утоптанная дорога между молодыми деревцами и густым, низким кустарником.

Тут же в маленьком домике поселился Шмуэль, рядом в одном караване поселились друзья Максима, Зеэв, Бени и Эльяшив, и там же устроили малую студию компьютерных фильмов от фирмы «Ноам», где Ширли с Реувеном и Шмуэлем занимались эскизной отработкой вариантов. Основная студия, откуда выходили в свет уже готовые фильмы, находилась внизу, в Неве-Меирии на фирме Ирми Неэмана, которая тоже стала называться, как мы знаем, «Ноам».

Через год у Ширли с Реувеном родились двойняшки — мальчик и девочка, тогда же у Хели с Максимом родилась долгожданная дочка.

Это были самые длинные и напряжённые сутки дежурства Ренаны в больнице, с нею рядом были Мория и Нехама. Ширли позволила позвонить своей матери только под утро, когда роды благополучно завершились. Рути, которую разбудил звонок Нехамы, от сильного волнения трубку выронила, после чего долго молчала, всхлипывая, глотая слёзы и слушая взволнованное, радостное, сбивчивое щебетание то Ренаны, то рыдающей Нехамы, то, под конец, Мории: «Наша Ширли просто молодец! Она — беседер! Немедленно собирайся, приезжай к нам! Я сейчас позвоню Арье, чтобы подбросил тебя. Мы тебя ждём, сестричка-бабулька!» — «Нет, не надо будить брата, я сама доберусь», — почему-то пролепетала Рути.