Терри Брукс - Странствующий Морф

Пока он к ним не присоединится, естественно. Что не затянется надолго.

Вот почему они вернулись за ним.

Если ты солдат, то никогда не оставляешь своих приятелей. Ты всегда забираешь их с собой.

Его глубоко тронуло, что они так заботятся о нем, и он постоянно с ними разговаривал. Ну, во всяком случае, с Перло и Эбрамсоном. Он не так часто разговаривал с женщиной, а она, в свою очередь, не особо интересовалась им. Казалось, ее интересовало только бродить по комплексу, как будто выискивая то, что она потеряла.

Он подумал, что это мог быть код, который позволит им всем выйти на поверхность и на свободу. Но не был уверен в этом. Даже в этом случае, он был рад шансу сбежать отсюда. Он бы с благодарностью принял его, чтобы выйти на поверхность, в то, что осталось от этого мира, даже если просто подышать воздухом и почувствовать солнечный свет на своей коже.

Иногда он плакал от этого. Он скучал по этому.

Он давно забыл большую часть этого. Время стерло подробности из его памяти, и все, что у него осталось, это смутно вспоминаемое счастье о том, как он это чувствовал.

Он спросил Эбрамсона и Перло, чувствовали ли они нечто подобное, но они лишь пожали плечами. Практически это было все, что они делали, когда он задавал им вопросы. Но, по крайней мере, они хоть обращали внимание. Андерсон же никогда этого не делала.

— Надо сделать несколько кругов, — говорил он им, когда ходил по коридорам ракетного комплекса, двигаясь из комнаты в комнату, проверяя компьютеры, мониторы экраны, оставшиеся окна его связи с внешним миром. Порядок важен, напомнил он им.

Порядок это то, что держит вас занятым. Порядок это то, что удерживает вас от сумасшествия.

Ему все труднее становилось понимать, почему все это было так важно. Он поддерживал порядок, а порядок — его, но для чего? Он никогда не покинет это место; он с этим согласился какое–то время назад. Он не сможет отсюда выбраться, и никто, кроме его друзей, бывших здесь, сюда не войдет. Время пройдет, он состарится и рано или поздно умрет. Неизбежность этого восьмидесятифунтовой гориллой сидела у него на коленях. Перед лицом такой подавляющей истины что еще могло иметь значение?

Его приятелям нечего было предложить. Они слышали его мысли, когда он произносил их, раздумывали над его вопросами и пожимали плечами.

По правде говоря, они знали все, что он только начинал понимать. Даже порядка недостаточно, чтобы удержать ваши психические вагонетки на рельсах. Даже порядок может свести с ума.

Он задержался у окна двери, ведущей в медицинский отсек — как будто все это место не было одним большим лазаретом, ха–ха, шутка — и посмотрел на свое отражение в стекле. Он не узнал незнакомца, который смотрел на него оттуда. Бородатый, растрепанный, с пустым взглядом и тощий, другой мужчина смотрел на него. Мужчина, который пустил все на самотек, который перестал делать все, чтобы сохранить свой внешний облик, который бросил регулярно питаться, который редко спал, который бродил по комплексу как те призраки, составлявшие ему компанию.

Человек, который сам стал призраком.

Я знаю этого мужчину, подумал он, но не могу вспомнить его имя.

Он пожал плечами с равнодушием, вырывая страницу из книги Эбрамсона и Перло. Не имеет значения.

— Здесь у нас командный центр, — продолжил он свое повествование согласно своему порядку, который сейчас назначал четкую декламацию. — Возможно, вы помните его назначение. Отсюда управляются ракеты. Все ракеты, по всем Соединенным Штатам. Все те, которые еще не были отправлены к своим намеченным целям. — Он понимающе усмехнулся. — Тумблеры запуска находятся под замком и отпираются ключом, даже если никого, кроме меня, не осталось, чтобы их запустить. Как–то глупо сейчас это звучит, если подумать над этим. Я имею в виду, зачем управлять всем этим, когда на самом деле нет никакой причины для этого. Ну, знаете, прежде, когда у нас был мир, чтобы о нем беспокоиться. Когда были люди, животные, города и поселки, и надежда. Когда у нас была цивилизация. Теперь все исчезло. Чтобы это сказать, вам достаточно взглянуть на экраны мониторов. Там ничего нет. Во всяком случае, ничего значимого. Естественно, несколько человек. Также несколько монстров. Но ничего важного. Ничего, что изменит то, что случилось. Мы позволили этому зайти слишком далеко. Мы позволили этому разрушиться, как плохим зубам. Мы не чистили их зубной щеткой. Мы не чистили зубной нитью и не прополаскивали.

Его ухмылка стала шире. Отличная аналогия, сказал он себе. Он отошел от своего обычного повествования, но ему было все равно. Это казалось хорошим сравнением.

— Подумайте об этом чуть–чуть, и увидите, что я прав. Мы просто не обратили внимание на то, что было прямо у нас перед глазами. Мы не заботились о деле. Не том деле, который, действительно, имеет значение. Мы были слишком заняты, проживая свои жизни. И что же теперь мы имеем?

Он помолчал, соображая:

— Я скажу вам, что мы имеем. Мы имеем то, что заслуживаем.

Он увидел, как Эбрамсон и Перло кивают в знак согласия, и почувствовал ободрение. Они поняли. Они знали, что он был прав. Это было частью того, почему они остались с ним. Им нравилось слушать, что он говорит. Это помогало скоротать время и им тоже.

В порыве он подошел к командному пульту и сел у панели запуска. Всплыло смутное воспоминание о том времени, теперь уже далеко в прошлом, когда из Высшего Военно-Политического Руководства пришел последний приказ генерала и он с еще одним держателем ключа, Грэйвзом или как–то еще — кстати, подходящее имя {16} - активировали тумблеры для запуска ракет, размещенных в пусковых шахтах по всей стране.

Как давно это было?

Если понадобится, он может сделать это снова прямо сейчас. Эта мысль приходила ему в голову, по меньшей мере, несколько раз в день. Все, что было нужно, это сканирование сетчатки глаза и ключи, висевшие у него на шее. После этого ему понадобятся полномочия от дальнейшей цепочки командования, прямой приказ, который исходит от генерала. Но не осталось никакой цепочки командования. Кроме него никого не осталось. Ему пришлось это признать. Все его попытки связаться с внешним миром не удались. Он до сих пор пытался связаться, время от времени. Он все еще держал открытым канал широкополосной связи. Он по–прежнему осматривал через мониторы окружающую местность. Он все еще надеялся.

Но он понимал, что это бессмысленно.

Почему ты просто не сделаешь это?

Он подпрыгнул от звука голоса. Это говорил Перло. Но Перло никогда не разговаривал! Никто из его приятелей не разговаривал. Он повернулся в своем кресле и уставился на лицо приятеля, пораженный.