Вероника Кузнецова - Забавы колдунов. Часть первая

— Не из-за тебя, а за тобой, — поправил солдат. — Он застрял ещё прочнее, чем ты, пани. Мы его вместе с Аделью вытягивали верёвкой.

— Ты, солдат, был прав, когда хотел искать дорогу в песках. Уж не знаю, нашли бы мы там смерть или нет, а здесь мы её точно найдём.

— А может, не найдём, — ободрял упавшую духом женщину Пахом Капитоныч. — Пролезли ведь сквозь это угольное ушко, пролезем и через другое, а может, другого и не будет. Уж очень легко ты сдаёшься. Раз забрались сюда, то давай с честью пройдём этот путь.

— С честью или без чести, а поскорее бы пройти. Вот и мальчик совсем выбился из сил. Ты, солдат, ко всему привык, так что командуй нами и не жалей, если мы будем ныть. Адель — стойкая девочка, а я заранее знаю, что буду стонать и жаловаться. Не обращайте на это внимания и подгоняйте меня, как сочтёте нужным.

Адель засмеялась, и пани Иоанна тоже засмеялась над собственными словами.

— Хорошо иметь таких попутчиков! — одобрительно сказал Пахом Капитоныч. — Командуй как хочешь, подгоняй, не жалей. Только ты, пани, сама запомни, что сейчас говоришь, а то потом ни за что не поверишь, что такое было. Отдохнули? Ну, а теперь полегоньку в путь.

Адель не ожидала, что отдых закончится так быстро. Только-только она расслабилась, выбрала удобное положение, почувствовала, как начинает отдыхать тело, а уже надо вставать и идти, а может, ползти. Наверное, если бы она была одна, она бы устроила длительный привал, хотя и понимала, что с состоянием их запасов надо спешить. А теперь, хочешь-не хочешь, а приходится подниматься.

Она безропотно встала, приученная к подчинению командиру.

— Дай хоть немного отдохнуть, — взмолилась пани Иоанна.

— Милые вы мои! — с жалостью проговорил Пахом Капитоныч. — Я и рад бы задержаться здесь подольше, но вода у нас на исходе. А ну как она закончится прежде, чем мы выйдем на поверхность? Да и снаружи нам может долго не встретиться источник. И еды мало. На голодном пайке не шибко поползёшь по такому вот ходу. Вставай, пани, подумай хотя бы о мальце. Он без тебя пропадёт.

Солдат затронул тему, самую важную для бедной женщины. Она была способна погибнуть сама, но дать погибнуть Стасю не могла.

— Ты прав, солдат. Не жалей нас для нашего же блага. Та, Адель, молодец, встала, словно и не устала вовсе. А я совсем расклеилась. Ну, в путь!

Дурачок ошалело глядел на своих спутников. Осознав, что они собираются идти, он завыл, показывая, что не желает так рано вставать.

— У-у-у! — тянул он.

Пани Иоанна нашла слова, успокоившие слабоумного юношу, а вскоре он совсем развеселился. Отвлечь его от какого-то переживания и направить убогие мысли на другие предметы было нетрудно. Он уже гулькал от удовольствия.

— Бедный малый! — вздохнул Пахом Капитоныч. — Немного ему нужно для счастья, но и того нет.

Адель заметила, что это замечание пани Иоанна восприняла очень болезненно. Однако времени для наблюдений и переживаний уже не было — начался трудный путь. Опять они согнулись в три погибели, преодолевая низкий участок пути, потом выпрямились и шли осторожно, боясь разбить в полутьме голову о какой-нибудь выступ, затем встали на четвереньки и поползли, опять встали и выпрямились, поползли, пошли на четвереньках, поползли, пошли полусогнувшись…

Адель заметила, что участков, где можно было выпрямиться, становилось всё меньше, свет всё слабее пробивался к ним и местами они ползли в полной темноте, а воздух густел и отдавал плесенью.

Когда девушка уже перестала чувствовать свои ноги, солдат отдал команду остановиться.

— Интересно, какой путь мы проделали? — спросила пани Иоанна.

Пахом Капитоныч вырисовывался смутным силуэтом. Его лица видно не было.

— Путь трудный, — уклончиво ответил он. — Мы много времени тратили на проползание через длинные норы. Но, впрочем… полагаю, что мы значительно продвинулись вглубь горы.

Адель была убеждена, что Пахом Капитоныч думает как раз обратное. Наверняка, тратя все силы на ползание, они проделали совсем короткий путь. Но если пани Иоанну может подбодрить явная ложь, то девушка ничего не имела против.

— Дай Стасю! Дай Стасю!.. — затянул дурачок.

Это означало, что пани Иоанна раскладывает еду.

Адель получила миску муки, смешанной с водой, род жидкого сырого теста, показавшегося голодной девушке восхитительным.

— Вкусно, — сказала она.

— Сытно, — проурчал Барбос.

Стась хлебал истово и чавкал не хуже Барбоса.

— Проголодались, родимые, — ласково и с жалостью в голосе уточнил Пахом Капитоныч. — Даже Явление Пятое ест болтанку с жадностью, словно это сырая рыба.

И правда, в темноте раздавалось урчание, будто у голодного котика покушались на вкуснейшие яства.

— Спать! — скомандовал Пахом Капитоныч. — Первым дежурить буду я, потом — пани Иоанна, потом — Адель. Барбос, твоё дело — выздоравливать. Спи и не строй из себя героя.

Адель очень аккуратно пристроила сумку с клубком под голову и легла, подстелив под себя шаль. Она даже не заметила, когда подошёл сон.

— Вставай, Адель, — проник в сладкое забытье голос извне. — Просыпайся, девочка!

Девушка заставила себя сесть. Темнота была полная. Нигде ни пятнышка света. Из-за этого стало неуютно и тревожно.

— Твоя очередь дежурить, Адель, — приглушённо проговорила пани Иоанна. — Не спи и слушай.

— Я уже проснулась, пани Иоанна, — отозвалась девушка. — Не беспокойтесь и ложитесь спать. Я не усну.

Сначала Адель подумала, что не так-то просто выполнить это обещание, но потом сон исчез. Кромешная тьма навевала тревогу, прогоняя самую лёгкую дремоту. Уши, пытавшиеся хоть что-нибудь расслышать, начинали улавливать звуки, которые создавало воображение. Но вот она услышала что-то реальное, какое-то движение.

— Кто там? — встревожено спросила она.

— Это я, — объяснил Барбос. — После сна я почувствовал прилив сил и попытался встать.

— По-моему, тебе ещё рано, — неуверенно сказала Адель. Ей было жаль Пахома Капитоныча, тащившего на себе тяжёлое животное, но жаль и собаку, жестоко израненную коршуном.

— Я и сам понимаю, что рано. Мне бы полежать ещё пару дней, прежде чем начну потихоньку вставать. Да вот хозяин со мной совсем измучился. Боюсь, не надорвался бы. Никогда не встречал такого человека. Любой другой бросил бы меня умирать или пришиб камнем, чтобы я не мучался. Но уж за таким хозяином пойдёшь в огонь и в воду, шкуры своей, жизни не пожалеешь.

Барбос выразил отношение к солдату прямо, без затейливых размышлений и сравнений, и Адели стало стыдно, что она посмела сравнивать надёжного, всем готового помочь Пахома Капитоныча с цыганом, неплохим и смелым, но из ложной гордости способным покинуть нуждающихся в его поддержке людей.