Кэтрин Куртц - Камбер-еретик

— Почему бы просто не выжать это из моего сознания? — воскликнул Райс, негодуя от дотошности Тависа. — Напичкай меня наркотиками, которые ты клялся применять только для лечения, а потом смело ныряй в мой мозг! Возможно, ты найдешь, что ищешь!

Райс понимал, что с этой минуты ему нечего рассчитывать на милосердие того, кто убил в нем Дерини, но ничего не мог с собой поделать. Джавана ошеломила метаморфоза их пленника. А Тавис молчал, и бесполезно было надеяться прочесть что-то в его лице.

Только одним мог утешиться Райс: если взбешенный Тавис последует его совету и грубо вторгнется в разум, лорд Турин очень скоро покинет этот опасный и жестокий мир. Но он недооценил Тависа. Королевский Целитель, оставаясь незаметным Райсу, неотрывно читал в его сознании и не видел расхождения слов и мыслей.

Спокойно, словно ничего не случилось, Тавис обернулся к Джавану и церемонно, как подобает царедворцу, обратился к нему:

— Мой принц, до сегодняшнего дня я вводил вас в заблуждение. Райс говорит правду. С вашего позволения я освобожу его и отпущу предупредить епископов.

— Прямо так и поступишь? — прошептал Джаван.

— Так и сделаю.

Джаван сдержанно кивнул, а Тавис повернулся к Райсу и протянул к нему руки. Райс устало откинулся в кресло и позволил коснуться себя.

— Надеюсь, ты знаешь, как все вернуть на свои места, — пробормотал он, закрывая глаза.

Райс падал в темноте.

Внутри возник голос Тависа. Казалось, он шел откуда-то издалека.

— Сейчас мы это проверим, не так ли?

А потом внезапно появилось внутреннее зрение, восстановилось до прежнего уровня. С недоверчивой улыбкой, которая переросла в смешок, он открыл глаза и увидел, что Тавис в испуге отступает назад. Джаван наблюдал за ними, и выражение его лица описывалось лучше всего словом «потрясение».

— Все в порядке? — вымолвил принц.

Кивнув, Райс выпрямился и начал вставать, потом, подумав немного, уселся обратно.

— Мне пока далеко до нормы. Не худо приготовить противоядие вчерашним порошкам. Ты не обманывал меня, Тавис, когда поил им Джавана? Больше не осталось?

— Нет, но я успел смешать еще порцию. Хотя разом это снадобье не исцелит.

— Но состояние улучшит. Сделай все, что можешь. Кстати, сколько сейчас времени?

— Третий колокол отзвонил, — ответил Джаван, с интересом наблюдая, как Тавис роется в своей сумке. — Значит, около одиннадцати. По-моему, прежде чем зайти к нам, Райс-Майкл слегка передохнул после мессы и завтрака.

— Но еще не полдень?

— Я уверен, что нет. — Джаван покачал головой.

Повисла тишина, нарушаемая звяканьем бутылочек Тависа, работавшего со своими порошками. Закончив, он подал готовую смесь Райсу.

Используя все свои стесненные наркотиками способности, Райс постарался проверить лекарство, но убедился, что пока ему придется полагаться на Тависа. Одним жадным глотком он осушил чашу и, сморщившись, отдал Тавису.

— О, Боже, это просто отвратительно. Неужели ты не мог сделать ничего получше?

— Прости, это замешано на воде. Мне не хотелось посылать за вином, а то, что здесь есть, совершенно не подходит. Ты вроде говорил, оно пришлось не по вкусу тебе прошлой ночью.

Средство Тависа уже действовало, возвращая в голову легкость, разгоняя туман в сознании. Это был прямо-таки чудодейственный препарат. Райс исцелился настолько, что смог оценить последнюю шутку Тависа.

— Пожалуйста, налейте воды, надо запить это, — сказал Райс, протягивая чашу.

Джаван до краев наполнил ее из графина, а потом, когда Райс проглотил первую, налил вторую порцию. Тавис сидел на краю постели и наблюдал за ними. Увидев, что Райс уже достаточно окреп, он предусмотрительно закрыл свое сознание от проникновения. Джаван поставил графин и подошел к креслу, где сидел его недавний пленник, растирая лоб и собираясь с мыслями. Когда Райс поднял глаза, ему показалось, что принц хочет спросить о чем-то.

— У вас есть вопрос, мой принц?

— Райс, я… Я прошу извинить нас за то, что мы сделали с тобой сегодня. Но, черт побери, ты так и не сказал нам, что случилось в ту ночь!

— Я не могу, Джаван. Я дал слово.

— Кому? — настаивал принц. — Моему отцу? Если я никогда не узнаю, что хорошего это принесет? Мне никогда не узнать об этом?

Райс протянул руку, провел кончиками пальцев по лбу мальчика и обрадовался, увидев, что тот не отстранился.

— Возможно, когда-нибудь узнаете. Если так, то, по-моему, все вышло к лучшему, даже прошлая ночь и это утро.

— Но вы не можете рассказать прямо сейчас?

— Нет.

Райс снова попытался встать с кресла, на этот раз удачно. Пока ему было трудно сохранять равновесие, стены вокруг покачивались, но теперь, он чувствовал себя гораздо лучше.

— Ладно, по крайней мере, я снова держусь на ногах. Кто-то должен мне помочь выбраться из замка. Тавис, ты не пойдешь со мной?

— Я пойду! — вызвался Джаван.

Тавис покачал головой.

— Нет, пойду я. Ты слишком заметная личность. Я не хочу, чтобы ты был рядом, если случится стычка.

— Я согласен, — кивнул Райс и осторожно наклонился, чтобы поднять свой плащ Целителя. Тавис удержал его.

— На твоем месте я бы обошелся без этого плаща. В это утро Дерини будут желанны в соборе, как волки в овечьем стаде.

Тавис раскрыл сундук, стоявший у кровати Джавана, и достал два тяжелых шерстяных плаща, один черный, а другой темно-синий. Оставив черный себе, он бросил синий плащ Райсу. Плащи обтягивали плечи и едва доставали до колен, но все же были менее подозрительны, чем зеленые мантии Целителей.

— Пошли, — сказал Тавис, направляясь к двери. — Джаван, жди здесь. Или держись поблизости, не покидай верхних этажей центральной башни и поменьше попадайся на глаза. Если регенты тебя заподозрят, мы все пропали.

Рождественский полдень был не ярче рассвета. Снег повалил еще гуще, но не остановил верующих, собравшихся на праздник Рождения Царя Царей и возведение на престол их нового архиепископа. Новость быстро облетела все закоулки Валорета, вспышка зла и враждебности, смерть Джеффрая — все это отступило в прошлое. Те самые люди, что пламенели ненавистью к Дерини, избрание еще одного Дерини архиепископом встретили как искупление своих грехов. У Элистера Келлена была прочная репутация одного из наиболее здравомыслящих и притязательных представителей его расы, он был верным и мудрым канцлером. Если король Синхил столько лет находил нужным держать его возле себя, значит, его советы были не так уж плохи.

Ненастный день внутри собора Всех Святых оборачивался сумраком. Храм был стар, немногочисленные окна высоко от пола, с темными цветными стеклами, пропускали совсем немного света. Теперь строили иначе, особенно ярким был контраст между этим старым собором и более поздним в Ремуте. Свечи, во множестве зажженные по случаю праздника в шандалах и паникадиле, отбрасывали густые тени, скакавшие в боковых нефах и хоронящиеся по углам. Стечение народа было необыкновенным. Пожалуй, никогда прежде в провозглашении главы церкви не виделся так явно перст Божий.