Ольга Хожевец - Пламя на воде

   Феофан пожевал губами, ответил, не глядя на Бертрама:

   - Это вопрос не к лекарю, капитан. Нет, это вопрос не к лекарю. Я не волшебник, простите. Пойду распоряжусь насчет обеда.

- 4 -

   Когда кирка, звонко врубавшаяся в камень, вдруг глухо ухнула и завибрировала, уйдя острием в пустоту, работа ненадолго приостановилась.

   Открывшееся отверстие размером было не больше абрикосовой косточки. Тем не менее, все сгрудились вокруг него; один из гвардейцев опустился на колени, пытаясь заглянуть в дырку.

   - Ну надо же. - Сказал Спардис, стоявший рядом с капитаном. - А я почти не верил, что там действительно есть какой-то подвал.

   Бертрам взглянул на него неодобрительно.

   - Там совершенно темно. - Сообщил заглядывавший в отверстие гвардеец. - Пахнет неприятно. Звуков не слышу.

   И, наклонившись к дыре, крикнул:

   - Эй, есть тут кто живой? Отзовись!

   Напряженная, как струна, Алина выпрямилась в кресле, пожирая взглядом столпившихся вокруг отверстия людей.

   - Отойди-ка, - скомандовал Бертрам гвардейцу. Сам, кряхтя, опустился на колени. Прислушался. Принюхался.

   Поманил к себе Феофана.

   Лекарь и капитан гвардии встретились взглядами, лекарь почти незаметно кивнул.

   - Ну, чего встали? - Недовольно сказал Бертрам, выпрямляясь. - Продолжайте работать. Постарайтесь большие куски внутрь не ронять.

   - Это непросто. - Заметил кто-то из гвардейцев.

   - Было бы просто, я бы об этом вообще не говорил. - Отрезал Бертрам.

   - Что там, Бертрам? - Послышался тихий, почти шелестящий голос Алины.

   - Рано что-либо говорить, Ваше Высочество. Отверстие очень мало. Ничего не видно и не слышно.

   - Хорошо. - Как-то очень тускло выговорила принцесса.

   Бертрам взглянул на нее удивленно - и только теперь заметил, что девушка до крови прокусила губу. Охающая сиделка уже промокала салфетками рот принцессы.

   - Все будет хорошо, детка. - Сказал капитан неожиданно для себя самого. - Тринадцать дней - не так уж много. У тебя все еще есть твой шанс.

   Кажется, в глазах принцессы мелькнуло что-то вроде благодарности. А вот Феофан смотрел на Бертрама явно неодобрительно.

   - Зачем вы ее обнадеживаете? - Спросил лекарь капитана некоторое время спустя, выйдя вслед за ним в зал. - Вы ведь идентифицировали запах, или я вас неправильно понял?

   - На первый вопрос - не знаю. - Хмуро буркнул Бертрам. - Само вырвалось. На второй - да. Я не ошибся?

   - Трупный запах, несомненно. Смешивается с другими, пока еще слабый, но... Я лекарь. Я не мог ошибиться.

   - Это еще ничего не значит. Там был не один человек.

   - Слабый довод, капитан. Я хочу посоветоваться с вами. Я не сторонник таких методов, всегда считал это нечестным, но сейчас... Я всерьез думаю, не дать ли ей снотворное в чае. Хуже не будет, если она узнает все потом, позже.

   - Как знать. - Задумчиво проговорил Бертрам.

   - Она слишком слаба.

   - И сколько вы сможете продержать ее на снотворном, Феофан? Полагаете, она сильно окрепнет за это время?

   - Сейчас она очень устала. Кроме того, она не увидит то, что произойдет. Услышать на словах и увидеть воочию - совсем разные вещи, капитан.

   - Тут вы правы. - Неохотно согласился Бертрам. - Тут вы правы. Хорошо, готовьте ваше лекарство.

   Лекарство было приготовлено, однако дать его Алине не удалось. Не потому, что принцесса что-то заподозрила - просто она сидела, снова закусив губу, и на появление перед своим лицом очередной чашки ароматного дымящегося чая отреагировала лишь слабым отрицательным движением головы. Уговоров она не слышала вовсе, а когда настойчивая сиделка все же поднесла напиток к ее рту, сделала досадливое движение, словно отмахиваясь от мухи - и кружка покатилась по полу, выплескивая содержимое.

   - Судьба. - Тихо заметил Бертрам, когда лекарь напустился на растерянную сиделку. - Значит, так нужно.

   И судьба, будто услышав, тут же посмеялась над словами капитана: Алина то ли забылась, то ли задремала в кресле - без всякого снотворного, просто от слабости.

   - Может, сделать пока перерыв? - Тихонько предложил Феофан.

   Капитан отрицательно покачал головой.

   - Неужели все же надеетесь? - Удивился лекарь.

   - Я обещал ей. Кроме того, если она уснула под этот грохот, может проснуться от тишины.

   Феофан только пожал плечами. Работы продолжались.

   Уставшие, как собаки, Королевские гвардейцы остервенело долбили неподатливый камень. Наконец, к Бертраму подошел Спардис, вытирая потное лицо полой белой некогда рубашки.

   - Я думаю, что смогу пролезть в отверстие, капитан. - Проговорил он негромко, покосившись на спящую принцессу. - Нужны факелы.

   Спардис немного погрешил против истины: это не называлось пролезть - скорей, втиснуться, обдирая бока об острые каменные края, подняв руки над головой, потому что иначе не проходили плечи; а ведь он был, пожалуй, самым худощавым из присутствующих гвардейцев. Несколько раз казалось, что он застрял намертво - но все-таки влез, принял поданные факелы, скрылся в колодце винтовой лестницы. Несколько голов дружно склонились над отверстием.

   - Не молчи, Спардис. - Скомандовал Бертрам. - Говори все, что видишь.

   - Вижу тело на лестнице. - Глуховато донеслось из подвала. - Мужчина, темноволосый, похоже, его сильно пытали, капитан. Очень сильно.

   - Он мертв?

   - Без сомнения.

   - Ты его не знаешь?

   - Я не вижу лица, он лежит лицом вниз. Сейчас попробую перевернуть.

   - Ну?

   В подвале воцарилось молчание.

   - Что там, Спардис? - Нетерпеливо окликнул Бертрам гвардейца.

   Услышал сдавленное ругательство.

   - Да что там, Спардис? - Раздраженно переспросил Бертрам - и вместо ответа увидел побледневшее лицо гвардейского лейтенанта.

   - Он живой, капитан. Не представляю, как это возможно, но он живой. Я попытался его перевернуть, но... Пришлите лучше лекаря.

   - Его можно поднять сюда?

   - Не знаю.

   - Феофан!

   Лекарь быстро и молча втиснулся в отверстие.

   Вскоре снова поднялся обследовавший подвал Спардис.

   - Здесь их было трое, капитан. - Сказал он. - Два других мертвы. Один из них - советник Деим, он мертв давно, ему отсекли голову. Второго не знаю, он светловолос, и у него огромная дыра выжжена в груди. Других повреждений не видно. Помещение оборудовано почище, чем дознавательная комната, и, похоже, использовалось весьма активно. Это пыточная камера, капитан. Тот, что жив, наверное, смог освободиться. Будь я проклят, если понимаю, как ему это удалось.