Евгений Филенко - ШЕСТОЙ МОРЯК

   Затем она спросила со слабой улыбкой:

   «И что же твое всемогущество? Оно способно сделать меня юной?»

   «Нет, Калипсо. Я еще не все знаю о себе, но этого я, конечно, не могу»

   «Значит, я не успею тебе надоесть», — сказала она удовлетворенно и закрыла глаза.

   Ее рука остывала в моей ладони.

   Она не могла мне надоесть.  Я даже не насладился ею в полной мере. Как скоро все закончилось!..

   Зачем она столь кропотливо творила из меня человека? Неужели поверила в мои слова об идеале? Успел ли я хотя бы отдаленно стать похожим на то, что она увидела во мне своим внутренним зрением в тот давний час? И сколько же нужно лет, чтобы женщина могла сотворить из глупого, грубого, почти звероподобного существа, каким является всякий мужчина, свой идеал?

   Я никогда уже не получу ответов на эти вопросы.

   Я многому научился у нее. Секс — это мелочи, о которых приятно вспомнить, но совсем не главное. Я научился чувствовать, как человек. Почти научился любить.

   Не успел только научиться плакать. Здесь редко приключались поводы для искренних разочарований, таких, чтобы до слез. Да вообще никогда не приключались. Поэтому я сидел у ее изголовья, с сухими глазами, не зная, как жить, что делать со своей свободой в этом мире, и бездумно ждал, не случится ли что-нибудь, что укажет мне, как поступать дальше.

   Тихо, словно тени Аида, появились  прислужницы в  темных покрывалах.  Оказывается, они  тоже состарились... но не все, были и новые лица, совсем юные. У меня не было повода обращать на них внимание, пока рядом была Калипсо. Наверное, где-то в укромном уголке Огигии все же скрывалось селение, где были мужчины, а следовательно, и дети, которые подрастали и становились прислужницами хозяйки острова... пока она в них нуждалась. Меня оттеснили, разомкнули наши пальцы и забрали у меня мою Калипсо.

   Больше я ее не видел.

   Это и неважно. Достаточно было закрыть глаза и вернуть из недр памяти любой осколок мозаики по желанию. Снова увидеть ее молодой, совсем молодой... какой только захочется.

   Теперь я мог идти куда заблагорассудится. Благодаря Калипсо во мне накопилось море любви к человечеству, почти такое же бескрайнее, как и то, что со всех сторон омывало берега Огигии. Даже не верилось, что однажды оно способно пересохнуть.

    Беда была в том, что я никуда не хотел идти. Мне был неинтересен мир без Калипсо. Время для меня не просто остановилось: оно умерло вместе с Прекраснейшей Из Женщин.

   ...Мой покой был нарушен скоро и навсегда.

   Вбежавшая прислужница сообщила запыхавшимся  голосом:

   «Корабль в бухте, мой господин!»

   «Я не господин тебе, женщина. Что они хотят?»

   «Царь Одиссей держит путь в Трою. Ему нужна вода и пища».

   «Так дайте ему все, что он просит... Хотя постой. Я выйду к нему сам. Быть может, ему понадобятся матросы...»

26

   Я сижу в подвале библиотеки, в котельной, и жгу книги.

   Очень захватывающее времяпрепровождение. В самом деле, чем еще занять себя после того, как конец света  благополучно состоялся?

   Ты отомстил с лихвою, Малхос.

   Физики и лирики, кошки и собаки. Мудрые астрономы, мужественные астронавты и наглые астрологи. Ну, и, увы — прекрасные астронотусы. Православные и левопозорные. Мормоны и буддисты, сайентологи и сатанисты, атеисты и фундаменталисты, адвентисты седьмого дня, управители восьмого дома, ревнители девятого ава, люди десятого часа, выжившие одиннадцатого сентября. Дельфины и акулы, слоны и свиньи. Моржи и устрицы. Готы и  эмо. Гамадрилы, готтентоты, крокодилы,  бегемоты, обезьяны, кашалоты и эму. Скинхеды и гопники, фэны и фанаты. Рокеры и рэпперы, байкеры и брейкеры, ламеры и хакеры, брокеры и аудиторы, ритейлеры и мерчендайзеры, копирайтеры и дизайнеры. Народные избранники, крепкие хозяйственники и эффективные управленцы. Парламентские большинства и оппозиционные фракции. Пламенные  патриоты  и  безродные космополиты. Конформисты и фрондеры, лоялисты и диссиденты, правозащитники  и леворукие. Либеральные демократы и конституционные монархисты. Колумнисты, стрингеры и ньюсмейкеры. Звонкоголосые певички и мужественные танцоры. Суперстары и старлетки. Лолиты  и нимфетки. Светские львицы, колл-герлз, проститутки, а также гетеры, гейши, путаны и иные прочие бляди. Отчаянные домохозяйки, соломенные вдовы, бизнес-леди, синие чулки, белые колготки, гламурные блондинки, кисейные барышни,  тургеневские девушки, суфражистки  и феминистки всех степеней фригидности. Ягуары, кугуары, казуары, кальмары и кукабарры (за кальмаров не поручусь: твари хитрые, могли отсидеться на глубине). Топменеджеры и топ-модели. Политическая элита и хавающее быдло. Гордость нации и позор семьи. Белые киты, розовые фламинго и черные мамбы. Народные целители и гомеопаты, парапсихологи, экстрасенсы и ясновидящие, магистры черной, белой и оранжевой в крапинку магий, доктора эзотерики и академики биоэнергетики. Гринкиперы, титестеры и примкнувшие к ним сомелье. Чтобы уж до кучи —  визажисты, стилисты и галеристы.  И повсюду без лубриканта влезшие педерасты.

   Они все ушли.

   Человечество приливной волной накатило на этот мир и схлынуло, оставив после себя одну лишь грязную пену.

   Так у них толком ничего и не состоялось. Не долетели до звезд, не выстроили общество всеобщего благоденствия — да особенно и не стремились...  не придумали себе сколько-нибудь разумного смысла жизни. Не учились на ошибках — ни на своих, ни на чужих. Словно бы поставили себе цель оправдать печальную шутку, что-де история учит тому, что история ничему не учит. И снова ошибались, ошибались... Отжили назначенный срок наспех, дурно и впустую. Отплясали свое, весело и бессмысленно, как поденки.

   И пропали ни за грош. Стыдно сказать — от вируса. Тоже мне — погибель! Плюнуть и растереть...

   А я все еще жив. И буду жить, пока жив последний человек. Таково мое Веление, и его никто не  отменял.

   Собственно, на этом свете меня удерживают всего трое.

   Ветхий старик-шаман в заснеженной тундре, который денно и нощно без устали долбит в бубен  и честит во все корки  духов предков. Он настолько обкурен, что волновая депрессия отскакивает от мозгов,  как теннисный мячик от бетонной стены. Суть его претензий к духам можно выразить фразой: вы что же, суки позорные, тут  устроили?!

   Русский космонавт на  всеми забытой орбитальной станции. Его коллеги не  сдюжили и теперь  коротают время в морозильной камере, с головами упакованные в спальные мешки. А он ничего, пока держится. Хотя водки у него не больше четверти фляжки.