Владимир Клименко - Калинов мост

У медведя хрустнули шейные позвонки, лапы вдруг обмякли и стали судорожно скрести когтями землю. Млый напряг последние силы и рванул медвежью голову так, словно хотел оторвать ее совсем.

Сразу вслед за этим над площадью пронесся разочарованный вой зрителей.

— Эгера грозит нам бедой! — среди общего шума выделялся голос старика с посохом. — Будет трудный год!

— Бу-у-дет!

Млый выполз из-под мертвой медвежьей туши и устало, как крестьянин после жатвы вытирает пот, вытер с лица кровь.

Побег

— Неужели ты надеялся, что Млый не сумеет справиться с медведем? Какая наивность!

— Не скажи. Медведю помогала Марена.

— Лучше бы она сразу прикончила Другого, чем заставлять выделывать все эти шутовские ужимки и прыжки. Так было бы честнее.

— Марена ведет с ним свой диалог на привычном для нее языке. Не нам обсуждать, что она делает правильно, а что — нет.

— Как бы не так! Свалился Млый в Навь словно нам в наказание. Я уже устал всюду таскаться за ним.

— Вот и занялся бы им всерьез. Кто тебе мешает?

— Ты уже попробовал. Что из этого хорошего вышло?

— Ладно, не горячись! Не хватало только нам из-за этого Другого поссориться.

В Млыя все-таки швырнули несколько камней, когда он поднялся рядом с тушей мертвого медведя. Раздраженные неудачным жертвоприношением зрители не собирались расходиться, и Млый подумал, что ему вряд ли удастся выбраться из ямы живым — забросают камнями или добьют копьями.

Запрокинув голову, он стоял в центре ямы чужой, одинокий, обводя взглядом беснующуюся толпу, и прямо над ним горели дневные холодные звезды.

Наконец вниз бросили лестницу, по ней спустились какие-то люди — то ли жрецы, то ли просто зеваки, и Млыю позволили выбраться наверх.

Сил не осталось даже для того, чтобы достойно и неторопливо одолеть несколько ступеней. Ноги предательски соскальзывали с перекладин. Только сейчас Млый почувствовал, что ранен, и ранен серьезно. Прокушенная рука почти не слушалась, спину жгло, как огнем, каждый вдох давался с трудом — очевидно, были сломаны несколько ребер.

С ним рассчитались по-честному. Правда, пятьсот монет в руки Млыю так и не попали, мешочек с деньгами передали трактирщику, тут же вынырнувшему из толпы. Но Млый не спорил. Тело охватил холодный озноб, он почти ничего не видел и двигался только благодаря остаткам воли.

Он еще нашел в себе силы добраться, сопровождаемый уже не стражей, а какими-то совершенно незнакомыми людьми, до известного трактира, где его отвели в тесный чулан. Он тут же упал на подстилку из соломы и провалился в небытие.

События последующих дней он помнил плохо. Да и не было никаких событий, если не считать прихода высокого старика с посохом, того самого, что предварял борьбу с медведем обращением к Эгере, да редкими появлениями мальчика-прислужника, приносившего еду и питье. Большую часть времени Млый провел в забытьи, ощущая жар в ранах и холодную испарину на коже. Его никто не лечил.

На четвертый день он сумел подняться. Больше всего Млый боялся, что раны начнут гноиться, тогда не избежать заражения крови, но, кажется, молодой организм справлялся с болезнью успешно. Привалившись спиной к стене, Млый впервые осмысленно оглядел свое убежище, свет в которое попадал только через широкие щели в двери, и вспомнил о Сторожиче и о Темном, а потом подумал о мече.

Хозяин — сволочь! Обещал отдать меч сразу после борьбы с медведем. Да и Сторожич хорош! Говорил, что вернется через два-три дня, а прошло значительно больше. Неужели дасу решил больше не связываться со мной? И куда подевался Темный? Ведь именно он втравил меня в эту историю. А теперь пропал.

Млый попробовал встать, держась за стену. Колени предательски дрожали, каждый шаг отдавался в грудной клетке острой болью, но, тем не менее, он добрался до двери и попробовал открыть. Дверь была заперта!

Это еще что такое! Млый хотел крикнуть хозяина, но скоро убедился, что может только негромко говорить, голос его не слушался.

В любой другой момент он вышиб бы эту дверь одним ударом ноги, но сейчас ему пришлось смириться и вернуться на подстилку.

Надо дождаться прихода мальчика. Тот обязательно принесет еду и питье, тогда Млый попытается выяснить, в чем, собственно, дело. А пока — спать.

Очнулся он часа через два от скрипа двери. Млый вскинул голову, ожидая увидеть кого-нибудь из посетителей, но, кажется, дверь открылась сама по себе. Видимо, ее успели отпереть, пока он спал. Эти фокусы с дверью Млыю не понравились. Зачем было держать его взаперти, а потом предоставлять полную свободу? Здесь что-то не так.

На этот раз Млый встал с постели уже легче. Если прижимать сломанные ребра рукой, то при ходьбе боль ощущалась слабее. Будь рядом Сторожич с его травой, то раны бы затянулись почти мгновенно, а так приходилось терпеть. Млый опять пошел к двери, но перед самым порогом запнулся волочащимися ногами о половицу и полетел кувырком. И это его спасло.

Падая, он толкнул незапертую дверь и перекатился через порог. Шипя от боли, попытался подняться и вдруг отчетливо увидел, что дверной проем от косяка до косяка затянут рыжей паутиной из человеческих волос. Сетка приходилась как раз на уровень груди, и, если бы Млый не запнулся и не упал, то шагнул бы как раз в расставленную ловушку. Что с ним произошло бы в следующий момент, догадаться не трудно. Точно такую же ловушку на него уже ставили в степи — тогда спастись ему помогло только вмешательство дасу.

Коридор, в котором оказался Млый, был пуст. Возвращаться в чулан, подвергаясь опасности задеть паутину, Млый не стал. Он медленно побрел к выходу в трактирный зал, ориентируясь на шум голосов и горя желанием немедленно разобраться с хозяином.

Во-первых, меч! Во-вторых, надо выяснить, кто посмел поставить на него ловушку, пока он больной и беспомощный валялся на грязной подстилке в чулане. В-третьих…

У Млыя накопилось много вопросов.

С его появлением в зале все смолкли. Застыв в проеме двери, прижимая рукой сломанные ребра, Млый глядел на приоткрытые рты, выпученные глаза — так напугать веселящуюся и бесшабашную толпу могло бы только привидение.

— Смотрите! — раздался чей-то дрожащий голос. — Он поднялся!

— Он выжил! — закричали остальные. — Эгера больше не сердится на горца!

Трактирный зал опять взревел, взорвался приветственными криками, к Млыю уже протискивались какие-то мужчины, держа в руках кружки с вином и предлагая выпить за счастливое исцеление; на крохотной танцевальной площадке перед очагом ударили в бубен и заиграли на рожке. Млый был так слаб, что не смог противиться настойчивым приглашениям, позволил увести себя за стол. Тут же перед ним появился трактирщик, вытирая на ходу большой кувшин с вином.