Евгения Горенко - Брат-чародей

Юз даже запнулся. И тут же перешёл на бег.

— Вас-то я и ищу! Скорее!

— Чего тебе, парень? — недовольно повернулся к подскочившему Юзу рыжебородый стражник, по виду командир. — Чего орёшь на всю улицу?

— Там!… Там!… - Юз словно едва переводил запыхавшееся дыхание. — Там в нашем трактире пьяная драка! Бьют посуду, ломают мебель!… Мать ругается, мол, как всегда: когда не надо, их полно, а как нужно, так ни одного стражника поблизости!… Скорее же!

Юз по опыту знал, что стражи порядка очень любят такую работу, защищать трактирщиков. Потом они, как минимум, могли рассчитывать на дармовую выпивку… И точно, он уже оказался в плотном центре внимания людей с дубинками, и даже те двое прямо на глазах теряли интерес к своей прежней цели. На всякий случай, Юз решил досыпать в жаркое перца.

— И как назло сегодня привезли свежее честокское пиво! Мы ещё не опустили его в подвал, и мать боится, что они расколотят бочки!!

— Не боись! Не успеют! — командир весело обернулся к своим. — А ну ребята, пошли!… А ты, парень, показывай дорогу!

Успев захватить краем глаза тех двоих, всё более целеустремлённо спешащих назад, Юз рванулся исполнять приказ. Отлетев на несколько шагов, он приостановился и крикнул.

— Это рядом! На Мокрой улице! Быстрее! — и бросился вперёд со скоростью, достойной дела спасения свежего честокского пива…

…При первой же их встрече Миррамат с ходу вскинул руку. Юз звонко ударил в подставленную ладонь своей и, перебивая неизбежное направление предстоящего разговора, заговорил о другом.

— Давай завязывай со своими делами.

Увидев же, как в ответ тяжело изменилось лицо товарища, бесстрастно продолжил.

— Или уходи от нас.

…И было мгновение, когда казалось, что Миррамат врежет ему ещё поднятой рукой…

…Потом они стояли у парапета Набережной. С реки дул холодный, влажный ветер, завязывая узлами длинные волосы астарена.

— Кастема тогда буквально вытащил мою шею из петли. А ведь ему это было сделать не просто. Ведь нет такого закона, чтобы чародей мог помешать повесить пойманного на грабеже на большой дороге…

Миррамат в который раз смахнул с лица прядь волос, но вредный ветер тут же вернул её на место и снова беспрепятственно заиграл ею.

— Тогда он сказал, что я его ученик. То есть ученик чародеев. А такой закон есть… Всех наших тогда повесили, а мне вот повезло… И я скорее умру, чем нарушу своё слово Кастеме! Обещал, что никогда больше не буду грабить — так и будет! Обещал, что никогда не буду поднимать оружие на безоружного — так и будет! Так и есть…

Юз слушал молча, не перебивая и не вставляя ни слова в частые паузы. По его лицу было сложно догадаться, о чём он сейчас думает. Миррамат бросил на него косвенный взгляд.

— Так и есть… Только ну не могу я жить добропорядочной жизнью, — и он так выговорил последние слова, словно речь шла о том, чтобы жить беспросветно или бессмысленно. Чтобы жить, как животное. — Ну слишком это…

Тут Миррамат ударил себя кулаком в грудь и уже совсем замолчал.

Молчал и Юз.

Пауза затянулась.

— Ну что, хватит здесь стоять, — раздражённо буркнул астарен.

— Да, пошли уже, — тут же согласился его товарищ и, легко оттолкнувшись от парапета, не спеша двинулся по направлению с Верхнему городу. Миррамат немного задержался. Потом, хлопнув напоследок ладонью о камень, размашисто зашагал в другую сторону…

Корни семейного древа Айна-Пре уходили во тьму веков, чуть ли не до самих времён Долгой Ночи, а раскидистые ветви с завидной щедростью плодоносили моряками, судейскими и чародеями.

Его мать родила и подняла шестерых крепких, здоровых детей, а когда уже пошли внуки, вдруг забеременела седьмым. Её муж хозяин Пре, сын Дерра, оторвался от старых книг и изрёк "Добрый знак. Боги благоволят к нам". Сам он не был ни моряком, ни судьёй, ни чародеем, но к славе семьи относился очень трепетно. Сына назвали в честь основателя рода.

Маленькому Айна довелось расти не с братьями, а с племянниками. Почти всё его детство прошло под неизбежным знаком доказывания своего верховенства и превосходства.

Однажды из детского лука он ранил волчицу, которая повадилась в их овчарню. Охотники, до сих пор невезучие, оживились, увидев красные точки на снегу, и ушли за реку. Вернулись только на следующий день, гордо бросив тушу зверя к ногам хозяина усадьбы. А к ногам его сына высыпали серые пищащие комочки. Один волчонок, дрожа, подполз к мальчику и лизнул протянутую к нему руку.

Волчата потом куда-то делись, а к своему луку Айна больше не подходил.

Отец, заметив быстрый ум и напористость сына, решил сделать из него судейского. Когда тому исполнилось двенадцать, отправил в город, в школу. Ни Почехов, ни учебное заведение не впечатлили юного Айна-Пре. Самым сильным воспоминанием от школьных лет осталась немая, почти щенячья любовь к дочери начальника заведения, а главным уроком — убеждение, что все «косички» странные, лживые и лицемерные существа. От которых нормальным, честным, порядочным людям лучше держаться подальше.

…Чародей провёл ладонью по ещё густой шевелюре и с безмолвным смехом закачал головой. Вот уже и виски седеют, а он до сих пор во всех вопросах, касающихся женщин, исходит из того детского опыта первой неудачи. Давно уже забылось лицо и имя той «косички»; сейчас он едва может припомнить детали и слова, которые тогда всерьёз жгли сердце — а вот обида не только прошла живой-живёхонькой через годы, но и наложила стойкий отпечаток на все его последующие отношения с женщинами. Нет, конечно, женщины в его жизни и были, и разные. Только ничему про них он так и не научился, старательно избегая любые их поползновения на чуть больше близости.

А вот сейчас, похоже, пришло время пожинать плоды… Он глянул на Гражену, мирно посапывающую на его плече. Когда она спала, черты её лица чуть растекались и глупели… После их объяснения никак не мог избавиться от ноющего ощущения ошибки от того, что тогда не сдержался, не остановился. От того, что позволил вдруг налетевшему потоку понести его туда, куда было ещё рано.

Ведь если посмотреть на случившееся трезво и честно, получается весьма неприглядная ситуация: учитель воспользовался своими умениями, чтобы затащить в постель ученицу.

Издавна и чародеи, и их подопечные были свободны распоряжаться как своими чувствами, так и своими телами. Они спокойно могли создавать самые причудливые союзы на самое разное время — да только «горизонтальные». Уж на что древние чародеи вдосталь ложили на все правила и на всю этику, но и они старались избегать любовных связей со своими учениками. А он…