Лорел Гамильтон - Гамильтон

- Я так и подумала, когда ты это сказал.

- Ты поняла.

- Я же дала тебе сигнал, припоминаешь?

Он изучающе всмотрелся в мое лицо, словно пытаясь что-то на нем вычитать.

- А ты ведь и правда подала сигнал, да?

- Мы с Эдуардом знаем много одинаковых правил.

- Он говорит, что ты думаешь также, как и он.

- Иногда, - кивнула я.

- Но не всегда, - наполовину вопросительно произнес Питер.

- Не всегда, - подтвердила я.

- Я не стану делать инъекцию, - заявил он, и голос его звучал уверенно.

- Почему? - спросила я.

- Ты считаешь, что стоит?

- Я этого не говорила, просто хочу узнать ход твоих мыслей.

- Если мне не сделают укол и я стану тигром, что ж… это случилось, когда я спасал тебя. Если мне не сделают укол, и я не стану тигром - хорошо. Но если мне сделают укол, а потом окажется, что тигриную ликантропию я не подцепил, то я превращусь в оборотня из-за того, что побоялся превратиться в оборотня. А это звучит глупо.

- Но если ты все же ее подцепил, то инъекция предотвратит превращение.

- Ты считаешь, что я должен согласиться на укол, - констатировал он.

- Честно? - вздохнула я.

- Честность приветствуется, - подбодрил меня он.

- Мне не понравилось, как ты сказал, что если станешь тигром, то станешь им потому, что спасал меня. Не хочу, чтобы ты думал обо мне в этом плане. Я хочу, чтобы ты был эгоистичным сукиным сыном, Питер. Хочу, чтобы ты думал о себе и только о себе. Чего ты хочешь? Что кажется тебе правильным?

- Честно? - спросил он.

- Давай честно.

- Я думал, что уже решил, но потом передумал и изменил решение. Если бы я решил, и вакцину принесли сюда и подготовили, то я бы позволил им сделать укол. Но ее не принесут, пока я не попрошу. - Питер прикрыл глаза. - Какая-то часть меня хочет позвонить маме и позволить ей решить за меня. Часть меня хочет, чтобы было кого обвинить, если все пойдет не так, но мужчины так не поступают. Они решают за себя сами.

- В данном случае, да. Но не стоит настолько широко применять менталитет стрелка-одиночки к своей психологии.

- Почему? - спросил он, и я улыбнулась.

- Я по себе знаю, насколько тяжело быть частью пары, когда ты настолько чертовски независим. Мне пришлось научиться спрашивать мнения других. Во всем необходимо равновесие, вот это тебе и нужно.

- Я больше не знаю, как обрести равновесие, - сказал он, и глаза его заблестели.

- Питер, я…

- Уходи, ладно? - произнес он напряженным голосом. - Просто уйди.

Я потянулась, чтобы дотронуться до его плеча, успокоить его. Черт, хотелось бы мне вернуться назад во времени и посадить его задницу в самолет, отправить обратно домой, едва он только прибыл в Сент-Луис. Лучше бы я унизила его и отправила паковать чемоданы. Разве оскорбленное достоинство хуже этого?

Чьи-то руки обняли меня и оттащили от кровати. Мика с Натаниэлем решили увести меня, чтобы я не увидела слез Питера. Горло сжалось так, что стало трудно дышать. Мать твою перетак, черт возьми.

Они вывели меня в коридор, и тут по моей щеке скатилась первая горячая слезинка, едва не обжегшая мою кожу.

- Черт возьми, - буркнула я. Мика попытался меня обнять, но я оттолкнула его. - Если обнимешь, я заплачу.

- Не держи слезы в себе, Анита.

Я покачала головой.

- Нет, ты не понимаешь. Сначала мы должны ее убить. Я поплачу, когда Мерсия уже будет мертва.

- Ты винишь ее в том, что Питер ранен, - сказал он.

- Нет, я виню себя, и Эдуарда, но нас я убить не могу, так что убью, кого можно.

- Если ты собралась рассуждать об убийстве людей, Анита, то постарайся не делать этого в присутствии полицейского. - В коридоре объявился Зебровски со своей обычной улыбкой на лице. Он выглядел, как всегда - словно спал в костюме, хотя я точно знала, что этим он не страдает. В его темных кучерявых волосах появилось больше седины, но они по-прежнему пребывали в небрежном беспорядке. Его жена, Кэти, давненько не заставляла его постричься, насколько я понимаю. Зебровски был жизнерадостно неряшливым типом, а Кэти была одной из самых опрятных женщин, которых я когда-либо встречала. Противоположности притягиваются.

Я почувствовала непреодолимое желание обнять его. Он выглядел настолько нормальным, идя к нам по коридору. Эта мысль заставила меня отвернуться к Мике с Натаниэлем. Раз я задумалась о том, чтобы пасть в объятья Зебровски, значит, они мне срочно были необходимы. Всем троим раньше доводилось видеть, как я плачу, включая Зебровски.

Я обвила Мику рукой и протянула вторую Натаниэлю. Я позволила им себя обнять, умудрившись не зарыдать в голос. Лицо жгло, но слезы больше не лились. Я вцепилась в них, позволив им себя поддержать. Хотелось просто рухнуть на пол, обмякнуть в их руках, но я не могла так поступить. Не могла себе этого позволить.

- Я оставлю вас наедине, - предложил Зебровски.

Я покачала головой и отошла от своих парней.

- Нет, нам предстоит еще поймать эту сучку.

- Никто ее не видел, Анита. Ни ее, ни мужчину, которого мы сочли ее человеком-слугой.

- Раз он обладает ее ментальными силами, значит, он просто обязан быть ее слугой, Зебровски. - Я попыталась отойти еще дальше, но Натаниэль положил руку мне на плечи, потянув меня назад. Я потрепала его по руке и сказала: - Я уже в порядке.

- Лгунья, - прошептал он. - А может, это мне необходимо к тебе прикасаться. - Он крепко прижал меня, обняв второй рукой за талию. - Тебе пора прекратить оказываться на грани жизни и смерти, Анита. Это плохо влияет на мое сердце.

Почему-то я решила, что он говорил не о сердечном приступе. Есть столько других способов разбить сердце. Я позволила ему прижаться к себе, и положила свои руки на его.

Зебровски покачал головой и ухмыльнулся.

- Знаешь, Кэти чувствует примерно то же самое, когда я бываю ранен, но она слишком скромна, чтобы выражать это на публике.

Я глянула на него, и взгляд мой был не совсем дружелюбным. Зебровски тут же вскинул руки перед собой, сдаваясь.

- Это не упрек, Анита, Натаниэль. Просто… ну, черт, забавно наблюдать за настолько раскрепощенными людьми, вроде вас. Это имеет какое-то отношение к культуре оборотней?

Я задумалась на мгновение.

- Да, думаю, что имеет.

- Если нам не нужно строить из себя людей, - сказал Мика, - то мы, будучи очень чувствительны к прикосновениям, стремимся к тому, чтобы проявлять свои эмоции.

Зебровски ухмыльнулся.

- Ха, тебе, наверное, пришлось приспосабливаться, Анита?

- Что ты хочешь этим сказать?

- То, что большинство известных мне копов склонны скрывать свои чувства. Кстати, означает ли это, что если на месте преступления твоих бой-френдов не окажется, я могу рассчитывать на то, что ты повиснешь на мне?