Лорел Гамильтон - Гамильтон

- Ты же не могла настолько исцелиться всего за… двенадцать часов. Ты что, одна из них?

- Ты имеешь в виду оборотней? - уточнила я.

- Да, - прошептал он так тихо, словно это было страшной тайной. Проводя рукой по моему животу, он обвел пальцами следы когтей.

- Нет.

Его рука прошла по моему животу, остановившись у края шрамов, где они исчезали совсем рядом с пупком.

- Меня только что перевязали. Я выгляжу паршиво. А ты выздоровела. - Он положил руку мне на талию, где шрамов не было. Причем рука была достаточно большой, чтобы обхватить всю толщину талии. Единственным из моих мужчин, кто мог сделать так же, был Ричард. Мне показалось неправильным, что у Питера рука настолько же большая. Это заставило меня отпрянуть от кровати и опустить футболку. Я не хотела его этим смутить. Просто я неожиданно поняла, что не должна позволять ему так себя лапать. До сего момента меня это не смущало и не беспокоило.

Он убрал руку, и его лицо снова запылало.

- Извини, - пробормотал он, не глядя на меня.

- Все нормально, Питер. Раз от этого нет вреда, то ничего страшного.

Он кинул на меня быстрый взгляд.

- Если ты не оборотень, то как ты так быстро излечилась?

Честно говоря, это произошло, скорее всего, оттого, что я человек-слуга Жан-Клода, но раз Дольфу приспичило это выяснить, то мне лучше не делиться этой информацией с теми, кто пока не в курсе.

- Я несу в себе несколько разных видов ликантропии. Да, я до сих пор не покрылась шерстью, но я носитель.

- Доктора говорят, что больше одного вида подцепить невозможно. В этом-то и смысл их инъекции. Два разных вида ликантропии уничтожают друг друга. - Под конец тирады он резко замолк и сделал чуть более глубокий вздох, чем обычно, как будто разговаривать было больно. Я потрепала его по плечу.

- Не говори, если это причиняет боль, Питер.

- У меня все болит. - Он попытался устроиться в кровати поудобнее, но тут же замер, словно это тоже было больно. Он поднял на меня взгляд, и злое, вызывающее выражение лица напомнило мне о мальчишке, которого я встретила почти два года назад. Он все еще был им, только подрос немного. От этой мысли сердце защемило. Доведется ли мне когда-нибудь повидаться с Питером без того, чтобы он был нездоров? Наверное, я могла бы изредка навещать Эдуарда, но это было бы слишком странно. Мы не склонны наносить дружеских визитов. Мы не такого рода друзья.

- Я знаю, что тебе больно, Питер. Я тоже далеко не всегда так быстро выздоравливала.

- Мика с Натаниэлем рассказали мне о тиграх-оборотнях и вообще о том, что такое быть ликантропом.

Я просто кивнула, не зная, как это иначе прокомментировать.

- Им это знакомо.

- Они все исцеляются так же быстро, как ты.

- Не все. Но некоторые - даже быстрее.

- Быстрее, - повторил он. - Правда?

Я кивнула, и глаза его наполнились неким не поддающимся определению выражением.

- Но Циско не исцелился.

- Нет, не исцелился, - вздохнула я.

- Если бы он не бросился между мной и… тигрицей, я был бы уже мертв.

- Да, ты бы такого ранения наверняка не пережил, это правда.

- Ты даже не станешь спорить? Скажи мне, что в этом не было моей вины.

- В этом действительно не было твоей вины, - сказала я.

- Но он сделал это, чтобы спасти меня.

- Он сделал это, чтобы оба моих охранника прожили дольше. Он дал нам время, чтобы подоспели другие охранники и помогли нам. Он выполнил свою работу.

- Но…

- Я была там, Питер. Циско выполнил свою работу. Он вовсе не приносил себя в жертву, чтобы спасти тебя. - Я не была совершенно уверена в правдивости этого утверждения, но не замолчала. - Я вообще не думаю, что он планировал приносить себя в жертву. Оборотней обычно не так легко убить.

- Легко? У него вырвали горло!

- Я видела, как и оборотни, и вампиры залечивали подобные раны.

Питер недоверчиво на меня уставился. Я перекрестилась и изобразила скаутский салют. Это заставило его улыбнуться.

- Ты никогда не была бойскаутом.

- Может, и не была, но все равно я сказала правду. - Я улыбнулась в надежде на то, что он тоже продолжит улыбаться.

- Так быстро исцеляться было бы круто.

- Круто, - кивнула я. - Но далеко не все так круто. Есть огромные минусы в том, чтобы быть оборотнем.

- Мика рассказал мне кое-что об этом. Они с Натаниэлем ответили на очень многие вопросы.

- Это они умеют.

Питер бросил мимо меня взгляд в сторону двери. Я обернулась туда же. Мика с Натаниэлем предоставили нам все возможное в данных обстоятельствах уединение. Они тихо беседовали о чем-то друг с другом. Черри в комнате не было. А я и не слышала, как она вышла.

- Доктора хотят сделать мне укол, - произнес Питер. Я посмотрела на него.

- Еще бы им не хотеть.

- А что бы ты сделала на моем месте? - спросил он.

Я покачала головой и сказала:

- Если ты достаточно взрослый, чтобы спасти мне жизнь, тогда ты достаточно взрослый, чтобы принять это решение самостоятельно.

Его лицо слегка скривилось, но не так, будто он собрался зарыдать, а так, словно в нем проснулся ребенок. Неужели все подростки так делают? В одно мгновение он почти взрослый, а в следующее похож на туманное отражение младшего себя.

- Я просто спросил твое мнение.

Я снова покачала головой.

- Я бы посоветовала позвонить твоей маме, но Эдуард не хочет. Он говорит, Донна проголосует за укол.

- Наверняка, - уверенно ответил он, и лицо его приняло мрачное выражение. Что-то он чересчур угрюм для четырнадцатилетнего, это в нем совсем не изменилось. Интересно, как Донна справляется со своим безвременно повзрослевшим сыном.

- Я скажу тебе то же самое, что и Эдуарду. Я не намерена высказывать своего мнения по этому вопросу.

- Мика говорит, что я, возможно, и не подцепил тигриную ликантропию, и не стану оборотнем даже без укола.

- И он прав.

- Он сказал, что половина из тех, кто получил укол, не становится ликантропами, но остальные сорок пять процентов становятся наверняка. То есть, они цепляют ликантропию из инъекции, Анита. Если я разрешу сделать себе укол и подцеплю ее, то получится, что если бы я этого не позволил, то остался бы человеком.

- Статистику я не знала, но Мика просто обязан быть в курсе.

- Он говорит, это входит в его обязанности.

Я согласно кивнула.

- Он относится к своей работе в коалиции настолько же серьезно, насколько мы с Эдуардом относимся к своей.

- А Натаниэль сказал, что он исполнитель экзотических танцев. Это правда?

- Правда, - подтвердила я.

Питер понизил голос, чтобы произнести:

- Так он что, стриптизер?