Татьяна Русуберг - Аркан

Рисовальщик задохнулся от наглости подмастерья, обычно молча растиравшего для него краски. Он уже раскрыл рот, чтобы окончательно поставить нахала на место, но его пыл охладил ледяной голос настоятеля:

— Довольно! — Слезящиеся старческие глаза преподобного остановились на Анафаэле: — Я вижу, сын мой, тебе не терпится изложить собственную версию событий. Прошу!

«Ну вот, назвался груздем…» Найд вздохнул и, стараясь не обращать внимания на пускавшего дым из ноздрей Бруно, собрался с мыслями:

— По-моему, призрак — это не призрак. То есть я, конечно, никогда раньше привидений не видел, но… Ну не был этот тип прозрачным. И по воздуху не парил. Шел он как мы с вами ходим, причем босиком.

— Почему босиком? — удивленно приподнял кустистые седые брови настоятель.

— А мне почем знать? — пожал плечами Найд. — Только следы на полу оставались мокрые от босых ног. Я, если честно, никогда не слышал, чтобы привидения следы оставляли.

— И я не слышал, — задумчиво пробормотал Феофан. — А что еще ты приметил?

— Не много, — покачал головой послушник. — Этот… босой в плащ закутан был с головы до пят. Я и лица-то его почти не разглядел. Только вот, — Найд кивнул в сторону Бруно, от досады кусавшего губы, — он прав, глаза у незваного гостя и правда странные.

— Я же говорю, — не выдержал-таки рисовальщик и взмахнул руками, — глазищи — во! И черные, будто сама тьма на меня из них глянула, души моей алча.

Настоятель прервал фонтан Бруно, выставив перед собой ладонь:

— Благодарю! Я выслушал вас обоих. Один убежден в том, что видел привидение, а другой… — Феофан окинул Анафаэля задумчивым взглядом. — Если это все-таки не призрак, что же тогда? Как ты думаешь?

Найд чуть помедлил с ответом — он ступал на зыбкую почву:

— Думаю, это была магия, отче.

— Магия?! — выдохнули одновременно послушник и настоятель.

Анафаэль молча кивнул. Феофан мгновение разглядывал его так, будто новиций был заговорившей чернильницей, а потом решительно хлопнул ладонью о стол:

— Невозможно! Открыть портал прямо в монастыре… На такое имеет полномочия только СОВБЕЗ, но зачем бы им?.. Или это иллюзия? Но следы… Ты уверен, что действительно видел их? — испытующе уставился на парня настоятель.

Тот снова кивнул. Признаться, мысль о СОВБЕЗе посещала и Найда. Да что там говорить, поначалу он решил, что вышедший из стены незнакомец был сослуживцем Летиции и явился по его душу. Но, к величайшему удивлению новиция, загадочный весельчак просто дал стрекача.

— Это все из-за него! — Внезапно Бруно снова подал голос и ткнул перепачканным киноварью пальцем в сторону Найда. — Пока он в скриптории… в обители вообще, не появился, никакой нечисти у нас не водилось! Экзорциста бы вызвать, отче, да изгнать из строптивца дух богопротивный.

— А вот это уж мне решать, — резко оборвал послушника настоятель, хлопнув его по руке деревянной линейкой, — кого мне вызывать: экзорциста, СОВБЕЗ или абсалонского епископа! Двадцать «Да святится» и мытье пола в скриптории, надеюсь, помогут тебе это запомнить.

Бруно заткнулся, тиская ноющие покрасневшие пальцы. Найд не удержался и послал в его сторону злорадный взгляд, но преподобный Феофан умел испортить удовольствие своим подопечным:

— Анафаэль! Двадцать «Аве люцис» и мытье того же пола.

— А мне-то за что? — не выдержал такой несправедливости Найд.

— Десять «Символ веры» и горох!

Настала очередь Бруно торжествующе ухмыляться. Найд гордо вздернул подбородок, а сам старался припомнить, сколько же строчек было в «символе» — сорок или пятьдесят? Определенно, это была самая длинная из выученных им пока молитв. «Значит, стоять мне коленями на сухом горохе в общей спальне, пока Бруно будет пялиться из-под одеяла. Уж он-то глаз не сомкнет, пока не удостоверится, что я все оттарабанил, не пропустил ни словечка». Найд начал серьезно подумывать о том, чтобы покинуть обитель до наступления ночи.

Выпроводив восвояси обоих новициев, преподобный Феофан взял навостренное перо, обмакнул в чернильницу и на мгновение задумался, склонившись над чистым листом пергамента. Наконец приняв решение, он размашистым почерком начертал несколько строк, посыпал их песком и запечатал свиток крупным перстнем с аметистом.

Выйдя из-за стола, настоятель приоткрыл дверь кельи. Брат Макарий, вызванный вместе с послушниками, терпеливо ожидал, переминаясь с ноги на ногу, в коридоре. Монах выглядел растерянным, борода вопросительно топорщилась, легкие кудри стояли вокруг головы, как рыжая аура. Преподобный пригласил его внутрь и начал издалека:

— Скажи мне, брат, этот Анафаэль справляется с послушанием?

— Ась? — Макарий вздрогнул, будто вырванный из собственных мыслей. Очевидно, вопрос оказался для него неожиданностью. — Да, отче, нареканий у меня нет. У мальчика чудесное чувство цвета, прекрасная память и верный глаз. При должном обучении — а такое получают в обители — Анафаэль может стать искусным мастером по краскам.

Настоятель кивнул:

— Это радует. А что между ним и Бруно, какая кошка пробежала?

Монах почесал бороду:

— Да так, пустое это. Мальчишество. Доказать друг другу пытаются, кто из них в своем деле искусней.

— Гордыня, — покачал головой Феофан. — Тебе лучше за своими ягнятами присматривать надобно, брат. А то в книгах святых рисуют, а написанного в них не видят. Но довольно об этом, — оборвал сам себя настоятель, отводя взгляд от заалевших под бородой щек Макария. — Пошли голубя в Тис. Я написал письмо преподобному Агапиту, — настоятель поднял со стола свиток с едва засохшей печатью. — Надеюсь, он не откажется прислать в обитель своего экзорциста.

— Экзорциста?! — всплеснул руками монах. — Из-за выдуманной двумя детьми истории с привидением?!

Настоятель устало потер глаза:

— Вот пусть детки и повзрослеют — научатся держать ответ за свои поступки. К тому же для выдумки в этой истории слишком много любопытных подробностей. Мне не нравится, когда в обители происходят вещи, которых я не могу объяснить. Пошли голубя, брат. — Хрупкая старческая рука протянула Макарию свиток.

Горечь обожгла губы и язык Аниры, ворвалась в сжавшееся горло. Принцесса закашлялась, судорожно втянула влажный воздух подземелья и открыла глаза. Статуя Иш-таб высилась прямо перед ней, лицо богини по-прежнему скрывала непроницаемая вуаль. Белые маски жрецов взирали сверху на распростертое тело девушки. «Должно быть, я потеряла сознание, — мелькнула мысль. — Чем было все, что я видела? Прозрением? Сном? Бредом, какой навевает сок гевена?»