Юрий Нестеренко - Крылья

— Уйди, если хочешь жить! — крикнула я ему, подбегая.

Он ухмылялся, помахивая своей железякой. Я сделала обманное движение и устремила саблю ему в живот.

Он, конечно, попытался парировать удар кочергой, но опоздал всего лишь на мгновение. Это не спасло ему жизнь, но я не успела выдернуть клинок. Удар тяжелой кочерги переломил мое оружие у самого эфеса.

Едва Трабдор упал, грохнул выстрел, и в двери передо мной образовалась дыра, швырнув мелкие щепки мне в лицо. Я обернулась, одновременно пригибаясь. Еще двое слуг с саблями сбегали по лестнице, а на верхней площадке стоял сам хозяин — все еще голый, но в руке его дымился пистолет. В левой у него был второй, заряженный, и я, не став дожидаться, пока рацах переложит его в правую руку, выскочила на улицу.

Хотя, по логике, закон должен был быть целиком на моей стороне, я, наученная прошлым опытом, даже и здесь не ощутила себя в безопасности и мчалась вперед, пугая прохожих. Свернуть было некуда — для этого нужно было подняться на поперечную галерею, а там, на глазах у всей улицы, я почувствовала бы себя еще уязвимей. Наконец я выскочила на крохотную по ранайским меркам площадь, больше похожую на простой перекресток, и свернула на другую улицу, такую же узкую, как и первая. Пробежав еще локтей двести, я остановилась в ложбине между двумя круглыми домами, тяжело переводя дух.

На бегу я не замечала холода, но теперь он быстро напомнил мне, в каком виде я выскочила из дома рацаха. Я натянула мятую сырую рубашку и поджала босую ногу. Положение было совсем скверным. Судя по погоде, того и гляди пойдет снег, а у меня — ни нормальной одежды и обуви, ни денег, чтобы все это купить. И, что еще хуже, мои крылья выставлены на всеобщее обозрение, а я помнила отношение гантрусов к крылатым. «Ниже низшей касты» — так, кажется, сказал тот торговец, которому потом Чаха перерезала горло. Интересно, к какой касте, по его мнению, относились дикари…

Ладно. Стоя на одной ноге между домами, толку не добьешься. Надо куда-то идти хотя бы для того, чтобы согреться. Я вышла на улицу и быстро зашагала в прежнем направлении.

Я вскоре заметила, что иду, не поднимая глаз на прохожих. Мне вовсе не хотелось встречаться с брезгливо-презрительными взглядами. Я бы, конечно, могла достойно ответить на такой взгляд, но это было слишком опасно.

Наверное, вот так, опустив глаза, и должны в их представлении ходить крылатые… Ладно, когда-нибудь я еще посмотрю на них на всех сверху вниз. С высоты летящего звездного корабля!

Мои мечтания были прерваны самым грубым образом. Камень больно ударил меня в левое крыло. Ну нет, всему есть предел! Я резко повернулась и увидела троих парней. Лет по шестнадцать, если, конечно, судить по внешности, а не по интеллекту. Они весело ржали, один из них подкидывал в ладони следующий камень, а другой оглядывался по сторонам, как видно, тоже подыскивая метательный снаряд.

И тогда… я просто бросилась наутек. С одним бы я еще справилась, и то при условии, что прохожие не встали бы на его сторону, но с тремя, без всякого оружия… Естественно, они с улюлюканьем пустились в погоню.

И вновь я неслась по улице, с которой некуда было свернуть. Второй камень пролетел у меня над плечом, слегка зацепив ухо. С лестницы, ведущей на галерею, спустились несколько аньйо; я резко вильнула в сторону, огибая их. И сделала это как раз вовремя: пущенный в меня камень угодил в одного из них. Пострадавший с криком бросился навстречу обидчикам, увлекая за собой товарищей. Но я предпочла не дожидаться, чем закончится скандал, и побежала дальше.

Улица привела меня на другую площадь, заметно больше предыдущей. В центре ее возвышалось круглое здание, похожее на огромную беседку с витыми колоннами по периметру и посеребренным куполом.

Толпа горожан, поднимаясь по концентрическим мраморным ступеням, втекала в него ручейками между колоннами с разных сторон — как видно, у здания было несколько входов, расположенных по всей окружности. Административное сооружение, храм или, может быть, театр? Для театра, правда, рановато — было еще около полудня, но кто их, гантрусов, знает… А может, и вовсе крытый рынок? Выглядит чересчур роскошно, но, учитывая гантруское отношение к торговле…

Я остановилась (вроде бы погони больше не было) и стала приглядываться к публике. Если туда может войти любой, там можно по крайней мере погреться. Может быть, даже найти какую-нибудь работу. Теперь я была уже согласна на любую.

Народ, заходивший в здание, выглядел по-разному. По гантруским хламидам я не могла определять статус столь же уверенно, как по ранайским костюмам, но уж, по крайней мере, могла отличить богатых от бедных. Я заметила, что они входят через разные двери, и догадалась, что каждый из входов предназначен для своей касты. Это при том, что здание было круглое и входы — одинаковые… Заметив нескольких оборванцев, уверенно поднявшихся по мраморным ступеням, я решилась и последовала за ними.

Это оказался не рынок и не театр, а храм; я догадалась об этом, увидев над головами воздвигнутый в центре серебряный алтарь, сверкавший в лучах света, падавшего сквозь вертикальные щелевидные окна в куполе. Над алтарем стоял жрец в синей маске и синем балахоне, расшитом серебряными блестками. Остальная часть обширного помещения была погружена в полумрак. Как видно, в храме должна была состояться какая-то церемония, но то ли до начала оставалось еще достаточно времени, то ли горожане не отличались религиозным рвением, но народу внутри пока было не очень много. Я успела заметить, что все верующие стоят по своим секторам, границы которых выложены выпуклым белым камнем на черном полу. Служба была общей для всех каст, и все же они не должны были смешиваться.

Больше я ничего не успела рассмотреть, ибо вокруг меня послышались возмущенные возгласы, быстро переросшие в гневный гул. Я испуганно огляделась. Стоявшие поблизости явно не отличались ни богатством, ни высокой кастовой принадлежностью, однако пятились от меня, как от заразной, гневно тыча в мою сторону пальцами и что-то визгливо выкрикивая. У некоторых от усердия даже слюна летела изо рта. «Осквернение!… Оскорбление!… Крылатая в храме Неба!…» — различила я.

— Извините! — воскликнула я, осознав свою роковую ошибку. — Я не знала, что это нельзя! Я не здешняя! Я уже ухожу!

Но уйти мне не дали.

Брезгливо раздвигая оборванцев, ко мне уже направлялась храмовая стража — в синих плащах и серебряных шлемах, с зазубренными мечами в руках (по-моему, эти мечи должны были символизировать молнии). Я попыталась прорваться к выходу, но те, кто только что пятился от меня, внезапно переменили намерение и стали хватать меня за руки, за плечи и с некоторой робостью за крылья. Пока я отбивалась от них, подоспели стражники, заломили мне руки за спину и крепко их связали.