Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
В полдень стражники, охраняющие лагерь войск Пестователя, завели пойманного Гизура и четверых, что схватили норманнна, в шатер Палуки, который, в отсутствие Пестователя, исполнял роль командующего. Сам же Пестователь, вместе с Зификой, Авданцем и Херимом отправились разведать броды по дороге на Крушвиц. Даго не доверял сообщениям разведчиков, и сам любил проверить, не готовит ли неприятель засады.
— Гизура и этих четверых держать под стражей возле моего шатра, — приказал Палука. — Когда Пестователь приедет, сам поведет суд. А там — или вознаградит, или накажет.
Только весть про убийство Пепельноволосого очень быстро разошлась по лагерю, и прибежали десятки воинов, чтобы поглядеть на страшного Гизура. Ведь это именно он спалил множество вёсок, множество людей перебил и обрек на смерть, забирая у них зерно и животину. Очень многих забрал он в неволю и увел на продажу в Юмно. И вот теперь сидел он возле шатра Палуки — безоружный, исхудавший и оборванный, связанный веревкой, и каждый мог плюнуть ему в лицо. Но считалось и то, что он сам ушел от Хельгунды, да еще и Пепельноволосого убил. Что же должно было встретить его тут: кара или награда? И уже начались споры по этому вопросу, началась колотня в лагере, которую Палука должен был несколько раз успокаивать вместе с послушными ему пятнадцатью лестками из его родной деревни. К этому времени у Пестователя было более двух сотен конных и триста щитников, не все были хорошо вооружены, но обоз у него был крупный, большую поляну в лесу занимал — десятки шатров полотняных и десятки шалашей из веток, только-только покрывшихся молодыми листками.
И, как оно часто в таких случаях бывает, когда в войске начинаются споры и сварки, появился некто, кто умел вопить громче всех: рыцарь[4] громаднейшего роста, хорошо вооруженный, по имени Мсцивой. Называли его так потому, что в течение всей предыдущей жизни ни одного оскорбления и злого поступка против себя не забывал, но мстил за них собственным мечом. Долгое время известен он был возле града Крушвиц как отменный разбойник, пока неделю назад, во главе двадцати грабителей, которые сами себя лестками звали, не прибыл он к Даго и не отдался в его пестование. Он потребовал, чтобы Пестователь назначил его воеводой над людьми, которых привел, только Даго сказал, что вначале должен он показать себя в бою.
Голос у Мсцивоя был звучный и громкий. Обратился он к воинам:
— Есть давний обычай, что народ имеет право созывать собрание или же вече, а на другом языке, «тинг», совершить суд, и тем самым либо человека осудить, либо же освободить его и вознаградить. Осудим его сами, раз уж нет Пестователя.
Вышел из своего шатра Палука и предупредил их:
— Подождите Пестователя, ибо он есть Дающий Свободу. Без него такой суд состояться не может.
Мсцивой несдержанный был, никогда не выносил он, чтобы ему перечили.
— Сказал нам Пестователь, что принес волю и власть для всего люда. Так что пускай люд судит Гизура.
Силой, с помощью двух десятков своих человек, схватил он Гизура и четверых, которые его привели, провел между палаток и шалашей, где посалили их посредине, а кругом уселись воины Пестователя. Никому не показалось это необычным или чрезвычайным, ибо обычай племенного и родового суда был когда-то обычным как у лендицов, так и у гопелянов, пока не нарушили его Нелюбы Пепельноволосые, которые сами решали споры между родами и племенами. То, что сейчас вернулись к давней традиции, людям казалось совершенно правильным, и не думали они, чтобы дело это не понравилось Пестователю, раз был он Дающим Волю для народа.
Тем временем, в лагерь вернулся Пестователь с Зификой, Авданцем и Херимом. Слыша вопли ссорящихся на вече, он обошел круг собравшихся воинов и направился прямо к себе в шатер. Тут же прибежал к нему какой-то воин и попросил, чтобы прибыл он на вече и суд.
Увидел он Даго, стоящего у входа в шатер и опирающегося на меч. Лицо вождя было хмурым.
— Не я созывал этот суд. Так что не я буду и судить, — ответил он воину, который с этими словами и вернулся к собравшимся.
После этого приказал Пестователь Палуке и Авданцу, чтобы они своих людей, насколько это возможно, отозвали с веча и окружили его шатер, держали стражу и никого не пропускали. Приказал Пестователь подать себе жбан пива, присел на пеньке и долго молчал. Прервал он свое молчание лишь затем, чтобы обратиться к Хериму:
— Запомни этот момент и опиши его в своих хрониках. Ибо решаются сейчас судьбы этой державы. Если Гизур будет осужден за убийство Пепельноволосого, тогда как смогу я завтра отдать приказ, чтобы убили Хельгунду? Если же я вознагражу Гизура и дам ему горсть золота, то завтра, уже за две горсти золота, он и на меня руку поднимет…
— Плохой люд ты выбрал себе для правления, — заявил Херим. — Предупреждал тебя Голуб, что это народ карликов и великанов, и никогда не ведомо, какая в нем натура отзовется. Странно, что желаешь ты владеть там, где ненавидят любую власть.
И возражал ему на это Даго:
— Плох тот повелитель, кто на свой люд жалуется. Задача повелителя состоит в том, чтобы сделать народ себе послушным и трудолюбивым, захватить его железной рукой и научить уважению к власти.
— Что сделаешь, господин, если Гизура освободят?
— То же самое, что сделал бы, если бы осудили его на смерть. Ибо не существует нечто такое, как суд народа, но только суд от имени народа. Запомни: люд не знает, что для него хорошо или плохо, это знает лишь повелитель, который от имени народа правит. Ежели же ты скажешь, что я слишком самоуверен и слишком высокого о себе мнения, отвечу: то, что у обычного человека недостаток, у повелителя становится добродетелью, если поступками своими, действиями спасает тем свое государство.
Теперь к Пестователю прислали целых трех воинов, чтобы тот со своими воеводами присутствовал на народном суде. Только отогнали их стражники Палуки и Авданца.
— Гневается Пестователь, — сказали они.
Теперь уже то один, то другой начал покидать собрание; другие же, испытывая беспокойство, что созвали суд без согласия Пестователя, с нетерпением ожидали приговора, лишь бы суд закончился поскорее, чтобы можно было
