Игорь Пронин - Фэнтези-2005. выпуск 2

Нет, надо что-то предпринимать. Срочно.

— А теперь мне снова захотелось есть, — заявил тиранозаврик. — Голоден я очень. Понимаешь?

Щепотка знаний об окружающем мире, огромное, просто непомерное любопытство, несокрушимая вера в лучшее будущее, и… ну да, вот она — любовь к маме. Неиссякаемая. Это — хуже всего. Эту скалу с места не столкнешь. Не по силам.

Джинн приуныл.

Объект воздействия, называется. Неужели придется отступить и здесь?

Джинн взглянул на вогнутую, сияющую желтизной свежесбитого масла стену лампы и содрогнулся.

Вот нет! Он что-нибудь придумает. Просто обязан.

Итак, что у него имеется? Знания? Они настолько ничтожны, что их можно не учитывать. Да и кто пытался завладеть чьим-то сознанием с помощью знаний? Эмоции, только эмоции. Вот его настоящее оружие.

Любопытство. Как его можно использовать? Пока не ясно, но может быть, что-нибудь придумается. Вера в будущее? Ее пока в дело пустить не удастся.

Любовь к матери?

Джинн огорченно покачал головой.

Вот это уже ни в какие ворота не лезет. Это помешает ему с помощью тиранозаврика загнать крысиного короля в такое положение, в котором он будет вынужден воспользоваться волшебной лампой. А помешает ли?

Обдумывая эту мысль, джинн снял халат и погрузился в прохладную, пахнущую фиалковой эссенцией воду бассейна. Тотчас же рядом с ним появились две гурии и принялись его массировать. Одна была белокурая, а другая — шатенка. Сидя по шею в ароматной воде, нежась под умелыми руками гурий, джинн размышлял.

Любовь к матери, направленная на этого проходимца крысиного короля… Если разрушить ее невозможно, то почему бы не попытаться использовать в своих интересах?

— Направо или налево? — спросил Широкая Кость.

— А какая разница? — ответил вопросом на вопрос Хромоногий.

— Спроси тогда у старшего, он скажет. Кому знать, как не ему?

Проломленный Череп сделал вид, будто всего этого не слышал. Он внимательно изучал огромный замшелый камень, на котором было выбито: «Направо пойдешь…» На этом надпись обрывалась. Судя по следам на камне, ее кто-то старательно стесал. Правда, ниже была другая, сделанная корявыми буквами густой красной краской. «А стоит ли идти хоть куда-то? Не лучше ли вернуться туда, откуда пришел? Спартак — победит… вольфрам и ванадий».

Что-то эта красная надпись наверняка должна была означать. Вот только — что именно?

Загадка, настоящая загадка.

— Направо, — наконец буркнул Проломленный Череп.

Они двинулись по правой дороге и даже прошли по ней с полкилометра. А потом на пути их возникла преграда.

Более всего она смахивала на старого, с обвисшей кожей и двумя расположенными рядом хоботами, раскрашенного выцветшими на солнце красными, зелеными и синими полосами слона. Занимая большую часть тропинки, он стоял неподвижно и, тихо фыркая, рассматривал трех приятелей огромными, как сковородки, красными глазами.

— А с этим что будем делать? — спросил Широкая Кость. — Он мешает нам пройти.

— Мы должны убрать со своего пути это препятствие! — рявкнул Проломленный Череп.

Он ткнул топором в сторону полосатого «слона». Зверь яростно заревел.

— Мы ему не нравимся, — сообщил Хромоногий.

— Еще бы, — промолвил Широкая Кость. — Видел ли ты себя со стороны? Уверяю, красавцем никого из нас троих не назовешь.

— А может, он бешеный? — поинтересовался Хромоногий.

— Неважно, — давил свое Проломленный Череп. — Все это совершенно неважно. Мы должны пройти мимо, и мы это сделаем.

— Как? — спросил Хромоногий.

— Нападем на него. Чего нам бояться? Думаю, большого вреда он нам причинить не сможет. Вперед!

— В смысле — нападаем?

— Да, — подтвердил Проломленный Череп. — Никаких ожиданий! В атаку!

И он снова картинно ткнул в сторону противника топором. Этот жест «слону» не понравился, и, издав яростный рык, тот бросился к трем говорунам.

— Ну вот… — сказал Хромоногий, глядя на стремительно приближающегося зверя. — Противник напал первым.

Предводитель крыс протянул тиранозаврику здоровенного, жирного изподкаменного червя и с отчаянием подумал, что превратился в няньку. В няньку, опекуна, пестуна и добытчика пищи.

Как же это с ним произошло? Зачем он в отношении этого зубастого крохи дал слабину? Надо было как-нибудь от него отделаться прямо там, на краю пустыни.

— Мама! — сказал тиранозаврик. — Я сыт.

Крысиный король не поверил своим ушам. За последние полчаса, глядя на то, как маленький хищник насыщается, он почти потерял надежду хоть когда-нибудь услышать эти слова.

Но вот же — случилось. Невероятно!

— Кстати, ты не можешь сообщить, как меня зовут? — попросил тиранозаврик.

— М-м-м… зовут?

— Ну да. У каждого живого существа есть имя. У меня оно тоже должно быть.

— Я еще не придумал, — признался крысиный король. — Как-нибудь потом… Хотя… Острозуб? Зубастик? Кусака?

— Кусака! — воскликнул тиранозаврик. — Я буду Кусака. Это хорошее имя, не так ли? Оно приносит удачу в охоте?

— Возможно, так и есть. Ну, а теперь…

— А теперь мне хочется спать, — промолвил Кусака и сладко зевнул. — Я, пожалуй, посплю.

— Ну, вот и отлично, — промолвил крысиный король. — Поспи вот здесь, вот на этой мягкой травке, вот под этим деревом. Закрой глазки…

Кусака медленно присел на задние лапы и закрыл глаза. Похоже, он и в самом деле собирался уснуть. Учитывая, сколько он слопал, это не удивительно. И как только он окончательно унесется в страну сновидений…

Крысиный король осторожно сделал шаг назад.

Тиранозаврик приоткрыл глаза и промолвил:

— Но ты все же от меня не отходи. Вдруг с тобой что-то случится? Если это произойдет, я приду тебе на помощь. Я им покажу.

— Между прочим, — сказал крысиный король, — в защите я не нуждаюсь. Мне приходилось не раз выкарабкиваться из таких положений, в которых кто-то другой мог запросто погибнуть. И отсюда следует вывод…

— …что тебе свойственно влипать в разные истории. Ничего, теперь нас двое, и я тебя сумею от них уберечь. Моя мама, конечно, должен обо мне заботиться, но и я, в свою очередь, обязан его защищать. Понимаешь?

— Ноя не…

— Ты опять? Я же тебе в прошлый раз довольно доходчиво объяснил все недостатки этой игры. И кажется, мы договорились, что в нее играть мы более не будем, — строго сказал тиранозаврик. — Пойми, если я хотя бы на минуту представлю, что ты не моя мама, то шок от этого заставит меня вести себя крайне неразумно. И мне представляется, что неразумное поведение у меня проявится в том, что я пущу в ход зубы. И будет это до тех пор, пока кто-то из нас не умрет. Правда?