Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

– А вы пейте! Это, если вы помните, ореховая настойка. Принцесса Матильда ее одобрила, а у нее отменный вкус во всем, кроме замужества. Пейте!

Робер выпил. Слушать поучения не хотелось, но напиться подальше от глаз Жильбера было нелишним. Пьяному не зазорно признаться в том, что на трезвую голову не скажешь. Особенно кардиналу, каким бы светским он ни казался.

– Ваше высокопреосвященство, ваше здоровье. – Глупо звучит. Наверное, потому что с князьями церкви не пьют.

– От здоровья не откажусь. – Левий приподнял чашечку с шадди, в которую минутой раньше добавил той же настойки. – Итак, вы считаете себя предателем. Вы предали сюзерена, хотя его убили не вы и ваши люди, а лошадь. По его же собственной глупости, к слову сказать, но это дело шестнадцатое. Главное, Альдо Ракан мертв, а мертвые имеют обыкновение становиться в наших глазах ангелами. Неважно, что покойный лгал, убивал, нарушал клятвы, жертвовал всем и всеми ради не лучшей из целей, это не оправдывает вас. Вы предавали не убийцу, не узурпатора, не клятвопреступника, а друга, и неважно, кем он был. Важно, кем стали вы. Вот стенка, в которую вы колотитесь лбом вторую неделю и намерены колотиться всю жизнь. Я прав?

Робер кивнул и выпил. Кардинал читал в сердце, как сам Леворукий. Добавлять было нечего, убавлять – тем более. Булькнуло. В опустевшую стопку полилась настойка. Она пахла горечью. Она была горькой… Альдо вряд ли бы стал такое пить, разве что не нашлось бы ничего другого.

– Вы его не знали, – тихо сказал его высокопреосвященству Робер. – Я об Альдо. Он был, наверное, не очень умен, но любил нас как умел. Матильду, меня, Борнов… Не слушал, не слышал, но любил. И еще он верил в себя, в свое предназначение, не будь этого, ничего бы не случилось… Ничего непоправимого… Альдо начал меняться, когда их с Матильдой попытались убить. Погибла собака, а Альдо… Он понял, что другой дороги у него нет. Только вернуть корону предков или погибнуть.

– Это он вам сказал или Матильда?

– Он. Он мне верил до последнего дня. Верил! Это вы можете понять?!

Альдо шел по душам и телам, не замечая того. Он был свято убежден, что ведет друзей и подданных к величайшей победе. Анакс не желал никому зла и ломал судьбу за судьбой. Не прошло и года, как его оставили почти все, только он этого не заметил.

– Понять я могу многое. – Кардинал допил шадди и взял такую же стопку, что была у Робера. На серебре красовался лев со столь короткой гривой, что мог сойти за леопарда. – Но сейчас понимать придется не мне, а вам. Вы думаете, что оставили в Агарисе одного человека, а вернулись к другому. Это не так. Правитель, решивший въехать в бывшую вотчину верхом на голоде, не отличается от правителя, перебившего тех, кто открыл ему ворота, чтобы им не платить.

– Мы виноваты оба. – Врать не хотелось, вот не хотелось, и все тут! – Я знал про Варасту не хуже Альдо…

– Ничего-то вы не знали, – скривился Левий, – иначе бы не вернулись. Вернее, не поехали бы. Вы помните некоего Хогберда?

Хогберд… Тот же Кавендиш, только умный. Он не полез в Ренкваху, а сбрил бороду и удрал. Хогберд не вернулся в Талиг, как Каглион с Сарассаном, а остался в Агарисе. Такие переживают всех, обрастая золотом, как салом.

– Так помните или нет?

– Альдо его терпеть не мог, – громче, чем следовало, сказал Эпинэ. – Матильда, та Хогберда принимала. Кажется, он помогал ей сбывать драгоценности. У него были знакомые скупщики и ростовщики.

– У него были знакомые в гайифском посольстве, – уточнил Левий, – у его вятейшества, разумеется, тоже. Началось с малого – юный Альдо явился к гайифскому послу и объявил, что свергнет Оллара, но ему нужны деньги и армия. Гайифцы посоветовали заручиться поддержкой внутри Талига. Принц попробовал.

– Я помню, – кивнул Робер. – Этим занимался Хогберд. Мы, кто уцелел, писали домой, не могли же мы не писать…

– К вашим письмам прилагались письма принца. Или принцессы. Альдо Ракан не любил давать обязательств и при этом был довольно-таки находчив. Подделать собственную печать и подпись – что может быть проще? Расписки-подделки позволяли играть с гайифцами, не попадая при этом в зависимость. Так, по крайней мере, казалось Альдо. Он и в самом деле не любил Хогберда. Если б имперцам пришло в голову стребовать долг, принц от всего бы отказался, обвинив барона в подлоге. Тем паче письма принцессы Хогберд и в самом деле подделывал. С благословения внука – Матильда ни о чем не догадывалась.

Интригу прекратил его высокопреосвященство. Он желал примирения двух церквей и к тому же… покровительствовал Матильде Алати. Адриан отобрал у гайифцев расписки принца. Досталось и Паоне, и самому Альдо, но принцесса, к сожалению, ничего не узнала. Внушения хватило на три года, потом Адриан заболел. Когда стало ясно, что Эсперадор не встанет, заговорщики взялись за старое.

Кардинал замолчал. Робер тоже молчал, пережевывая услышанное. Так могло быть. Так наверняка и было, но гайифцы могли интриговать до посинения. Дело решили гоганы, и это они нашли Первородного, а не Первородный их.

– Вы не так удивлены, как я опасался. – Кардинал привычно тронул своего голубя. – Вы знаете что-то, чего не знаю я, но это уже не столь важно. Меня беспокоите вы, а не интриги Ракана. К счастью для всех, покойного.

– Что сделал Адриан с расписками Альдо? – ушел в сторону Робер. – Сжег или… передал вам?

– Ни то, ни другое. – Левий зачем-то провел рукой над своим коленом. – К сожалению. Вы ведь знаете, что такое Орден Истины?

– Да. – Вдаваться в подробности Иноходец не стал.

Странный звук… Да нет, ничего странного… Просто у кардинала на коленях устроилась кошка. И урчит.

– Интерес Адриана к наследнику Раканов разбудил интерес магнуса Клемента. – Улыбка кардинала была отнюдь не голубиной. – Интерес магнуса Клемента втянул в игру меня. Я обещал Адриану позаботиться о ее высочестве, но о делах Альдо его святейшество умолчал. Видимо, решил, что дело прошлое. В результате я ограничился тем, что поселил возле дома принцессы надежного врача.

– Это он узнал «сонный камень»?

– Да. Адгемар выбрал удачный яд.

– Адгемар? Какой Адгемар?.. Кагетский?!

– Разумеется. У казара не осталось другого выхода. Отказать Гайифе он не мог, ссориться с Талигом не хотел. Что ему было делать? Устранить повод, благо выборы нового Эсперадора требовали его личного присутствия.

Адгемар был достойным внимания господином. Когда он прибыл в Агарис, за ним и его людьми наблюдали многие. Один из доверенных слуг казара, гуляя по городу, забрел в лавку кондитера. Того самого, что испек злополучный пирог. Это выглядело случайностью – любой человек вправе захотеть сладкого…