Элизабет Мун - Путь наемника

— Поверьте, для меня было бы огромной честью принять ваше предложение. Но уверяю вас, мое предназначение заключается не в этом, и я не могу отступиться от того, что предначертано мне богами. — В зале вновь наступила полная тишина. — Почтенные члены Правящего Совета! Я не могу остаться безучастной, видя, перед какой опасностью стоит ваше королевство. И свое предназначение я поняла так: я не должна становиться вашей королевой, но должна попытаться, если будет на то благословение высших сил, найти вам правителя — того, кто должен быть на том месте, которое вы предложили мне. Полагаю, что именно для этого попал ко мне в руки меч, являющийся реликвией вашего королевского дома. Именно поэтому он и отзывается на мое прикосновение, признавая меня своей временной хозяйкой. — С этими словами Пакс выхватила меч из ножен, и яркий голубой свет залил помещение. — Не я должна править в вашем королевстве, — повторила она, вновь вкладывая меч в ножны, — но тот, кого я постараюсь найти и кто является законным владельцем этого клинка.

— Но ведь он мертв! — позволил себе нарушить тишину барон Бельварин. — Этот меч был выкован для сына Фалькьери, а он мертв!

— Это точно? — спросила Пакс.

Многие придворные подняли глаза, услышав этот вопрос, и Пакс увидела, что далеко не все члены Совета так уверены в смерти наследника.

— Я здесь человек чужой, — сказала Пакс, — и может быть, я по-иному воспринимаю то, к чему вы уже привыкли. Принято считать, что наследник погиб. Но что может служить доказательством этого?

— Там все было обыскано… тела… королева… Пакс остановила поток возгласов, требовательно подняв руку:

— Так. На них напали — это известно. Королева была убита. Насколько я знаю, с этим тоже все ясно. А сам принц? Ведь его тело так и не нашли. Может быть, он остался жив?

— Если ему удалось остаться в живых, то почему мы ничего о нем не слышали все эти годы? — спросил один из придворных. — И как мог ребенок четырех лет выжить в лесу один?

— Я не могу ответить, как ему удалось выжить, где он сейчас и почему никто о нем ничего не слышал, — сказала Пакс. — Но я убеждена в том, что он тогда не погиб. За вчерашний вечер и последовавшую за ним ночь я узнала много нового. Я слушала всех, кто говорил со мной, и услышала то, что было сказано, а не то, что все привыкли вкладывать в эти слова. — Неожиданно Пакс обернулась и обратилась к Амбротлину:

— Повторите, пожалуйста, что вы ответили Алиаму Хальверику, когда он предложил вернуть этот клинок изготовившим его эльфам.

Глаза эльфа недовольно сверкнули, но он четко ответил:

— Мы предложили вернуть этот меч тому, для кого он был выкован.

— Но ведь получается… — Барон Хальверик сам оборвал себя на полуслове, пытаясь сформулировать то, что стал понимать:

— Получается, что вы… вы знали, что принц жив. Лично вы знали об этом?

— Если кто и мог об этом знать, — сказала Пакс, — то именно эльфы. — Она видела удивленные лица придворных, чувствовала, как в некоторых из них начинает закипать гнев, и поспешила высказать им свои соображения и подкрепить их признаниями некоторых собеседников. — Все посчитали, что малолетний наследник погиб в том бою. Узнав о послании эльфов, вы совершенно однозначно сделали вывод, что его не следует понимать буквально, что в нем имеется в виду другой человек или вообще что-то иное. Но если предположить, что принц был жив — по крайней мере тогда, — то эльфы могли иметь в виду буквально то, что и было сказано в этом послании.

— Так был он жив тогда или нет? — сурово спросил барон Хальверик у Амбротлина.

Эльф кивнул и совершенно безучастным голосом сказал:

— Да, он был жив.

— Но почему вы не сообщили нам об этом? Почему… ведь мы могли спасти его…

Амбротлин не дал барону договорить:

— Почтенные дамы и господа! Спасти его все равно никому бы не удалось. Дело в том, что поначалу мы тоже полагали, будто он погиб. Никому из наших магов не удавалось перехватить его след в тонком мире. А потом, когда совершенно случайно кто-то из эльфов увидел его вновь, он был… — Оборвав себя на полуслове, эльф задумался, явно подбирая подходящие слова. — В общем, он больше не был принцем.

В зале повисла напряженная тишина. Нарушил ее барон Бельварин:

— Что вы имеете в виду? Тот, кто рожден принцем, всегда останется…

— Нет. Он сильно изменился. Мы пришли к выводу, что ему больше не суждено быть правителем.

— Ах, они пришли к выводу! Да как вы смеете! Вы…

— Не забывайте, ваше превосходительство, что наследник был сыном моей сестры. — Амбротлин произнес это так сурово, с таким холодом в голосе, что все невольно поежились. — Внук моей матери, цветок эльфийского леса; мы любили его не меньше, чем вы как наследника вашего трона. Кроме того, вы знаете, или должны знать, что у нас, эльфов, очень редко рождаются дети. Наверное, вам известно, как мы дорожим ими. И тем не менее мы приняли именно такое решение. Да, мы, которые знали и любили его мать в течение стольких веков, что вы, люди, назвали бы это время вечностью. И все же мы так решили. Если бы вы сами увидели его тогда, господин барон, вы пришли бы к такому же выводу. Более того, боюсь, вы были бы еще строже и суровей к бывшему наследнику, ибо вряд ли узнали бы в нем потомка королей.

— Что же с ним случилось? — разнесся в полной тишине по залу голос Пакс.

Амбротлин, стараясь подавить в себе гнев, обернулся к ней и заговорил, тщательно подбирая слова:

— Уважаемая госпожа, точно нам это не известно. Он был весь изранен — как физически, так и душевно. Мы могли лишь предположить, что на какое-то время он попал в рабство к жестокому и бездушному хозяину. И занесло его при этом в какие-то очень дальние края, потому что, как я уже говорил, даже эльфийское чутье оказалось бессильно, ни один из наших магов и следопытов не мог почувствовать ни малейшего его следа. Когда же мы наконец обнаружили его, душа бывшего наследника была полна страха, смешанного с беспредельной тоской и темным гневом.

Пакс, повернувшись так, чтобы говорить не только с Амбротлином, но и со всеми присутствующими, сказала:

— Значит, какое-то время назад принц еще был жив. По крайней мере несколько лет спустя после того, как все сочли его мертвым. Может быть, он жив и сейчас и уже сам успел обзавестись наследниками. — Вновь посмотрев в глаза Амбротлину, она спросила:

— Так он жив?

— Я позволю себе переспросить уважаемого паладина Геда: вы уверены, что вам следует знать ответ на этот вопрос?

— Амбротлин, я задаю эти вопросы не для своего удовольствия. Я действую по воле Великого Господина. И нужно это не мне, а королевству.