Джо Аберкромби - Герои

Новые союзные с устрашающей внезапностью выплеснулись на свет, дюжина или больше, пара из них с факелами — пламя дёрнулось в сторону под свежим порывом ветра. Справа от Кальдера эхом отразился тонкий вой и из ниоткуда повыскакивали люди, сталь блестела при взмахах мечей. Во тьме мелькали тени — оружие, или рука, или контур лица, на мгновение выхваченный рыжим отсверком огня. Кальдер с трудом представлял, что там происходит. Потом один из факелов погас, и он перестал представлять вообще. По звуку вроде бы теперь шёл бой и слева. Он вздрагивал и крутил головой от каждого шороха.

И чуть не взвился в небо, когда почувствовал на плече руку Бледного Призрака.

— Лучше бы поспешить.

Дальнейших увещеваний не требовалось, Кальдер рванул сквозь ячмень как кролик. Он слышал других — ухающих, смеющихся, матерящихся, и нету способа узнать свои это или враги. Рядом, в густых колосьях, что-то прошелестело. Стрела, либо просто ветром всколыхнуло ниву. Стебли оплетали щиколотки, хлестали по икрам. Он споткнулся и растянулся вниз лицом, начал продираться вверх с помощью тянущей его под руку ладони Бледного Призрака.

— Стой! Стой!

Он застыл в темноте, согнувшись, с руками на коленях, грудь ходила ходуном точно мехи. Голоса галдели и перекрывали друг друга. Голоса на северном наречии — расслышал он к великому облегчению.

— Гонятся?

— Где Хейл?

— Сучьи флаги у нас?

— Эти мудаки не поняли бы даже, в какую сторону надо идти.

— Убит. Словил стрелу.

— У нас!

— Они ещё не поймали своих трахнутых лошадей!

— Не знаю, что тут ещё сказать.

— Зато Принцу Кальдеру наверняка есть что сказать, — Кальдер услыхав своё имя поднял взгляд и увидел, что ему улыбается Бледный Призрак с одним из штандартов в руке. Неким подобием улыбки кузнеца, когда его любимый подмастерье наконец-то выковал нечто, годное на продажу.

Кальдер почувствовал тычок в бок, подскочил — оказалось, это другой штандарт. Кто-то из бойцов, сияя в лунном свете улыбкой на грязном лице, протягивал плотно скатанное знамя.

Целый ряд улыбок нацелился на него. Как если бы он сказал что-то смешное. Как если бы совершил что-то великое. Кальдер не ощущал ничего подобного. Ему всего лишь взбрела в голову мысль, что вовсе не требовало усилий, и он дал одним людям задание проработать, как её воплотить, а другим — принять на себя всю опасность. Казалось невероятным, что отец заслужил свой великий почёт подобным же образом. Но, быть может, именно так и устроен мир. Кто-то создан творить жестокости. Кому-то предназначено их разрабатывать. И есть особая горстка людей, наделённых талантом получать заслуги.

— Принц Кальдер? — И улыбающийся воин снова протянул ему знамя.

Ладно. Раз уж они хотят кем-то повосторгаться, Кальдер их не подведёт.

— Я вовсе не принц. — Он выхватил штандарт, перекинул одну ногу через древко и зажал его там, торчать под углом. Он вытащил меч, впервые этой ночью, и прямым чётким взмахом вонзил его в тёмное небо. — Я вам, блядь, король Союза!

Это была не самая лучшая шутка, но после пережитой ночи, и вчерашнего дня, им необходим праздник. Хохот раскатился бурей, люди Кальдера отсмеивались, хлопая друг друга по спинам.

— Славься, ёбаное твоё величество! — выкрикнул Бледный Призрак, держа другой флаг, с хлопаньем на ветру искрилась золотая нить. — Король, бляха-муха, Кальдер!

Кальдер только улыбался. Ему нравилось, как это звучит.

Тени

Ваше светлейшее мудло!

Правду? В результате умышленных злоупотреблений отъявленных мразей Вашего Закрытого совета, Ваша армия разлагается. С бесцеремонной халатностью растрачивается и растачивается ими — так повеса транжирит отцовское состояние. Будь они советниками врагов, и то не сумели бы сильнее навредить интересам Вашего мудла на Севере. В одиночку Вы бы справились куда лучше — воистину наиболее тяжкое и обличительное обвинение из моих уст. Куда честнее было бы погрузить их в Адуе на борта шхун, помахать, утирая слезу на прощанье, а потом просто-напросто поджечь корабли и отправить их всех на дно залива.

Правду? Маршал Крой толковый военный, заботится о солдатах, и я пылко желаю выебать его дочь, но один человек не в силах сделать всё сам. Его подчинённые, Челенгорм, Миттерик и Мид, мужественно боролись между собой за звание худшего генерала в истории. Я и вправду не знаю, кто заслуживает высшей оценки — симпатичный, но бестолковый дурила, коварный лихач-карьерист или нерешительный формалист-подстрекатель. Последний, хотя бы уже расплатился жизнью за свою глупость. Если повезёт, все мы уйдём вслед за ним.

Правду? Кого Вам стесняться? К чему притворяться старым друзьям, как мы с Вами? Я лучше многих знаю, что Вы лебезящий ноль, безвольная кукла, жалеющий, любящий и ненавидящий себя великовозрастный мальчик. Вы не царствуете ни над чем, кроме собственной гордыни. Здесь правит Байяз, и он лишён совести, щепетильности и милосердия. Он — настоящее чудовище. В самом деле, самое страшное из виденных мной — с тех самых пор, как я в последний раз смотрелся в зеркало.

Правду? Я разлагаюсь и сам. Я похоронен заживо, и уже гнию. Не будь я таким трусом, уже бы покончил с собой, но я таков — и вот, я обречён насыщать себя, убивая других, надеясь однажды, если только смогу поглубже окунуться в кровь, оказаться очищенным. Пока я, затаив дыхание, жду оправдания, которое никогда не наступит, разумеется, я с восторгом проглочу любое дерьмо, которое Вы соблаговолите выдавить на моё лицо из Вашей королевской задницы.

Остаюсь преданным и оболганным козлом отпущения Вашего мудла,

Бремер дан Горст, Королевский обозреватель Северной катастрофы.

Горст отложил перо, хмурясь на невесть как заработанный крошечный порез, на самом кончике указательного пальца, где тот обращал в боль любое занятие. Он осторожно подул на письмо, пока отблески влажных чернил не подёрнулись сухой чернотой, затем сложил его, медленно проведя единственным целым ногтем острейшую из складок. Прижав язык к нёбу, он взял в руки палочку воска. Глаза отыскали пламя свечи, пригласительно подмигивающее среди теней. Он смотрел на этот огонёк, как человек с боязнью высоты на зубцы могучей башни. Пламя звало его. Манило его. Кружило голову захватывающим, упоительным предвкушением самоуничтожения. Сделай так, и всё позорное недоразумение, которое я так смешно называю жизнью, закончится. Лишь запечатай, отправь и жди, когда грянет буря.