Роберт Говард - КОНАН. КАРАЮЩИЙ МЕЧ

— По мне, так это очень опасная полумера,— хмуро предупредил я,— но главный здесь ты, тебе и решать.

Мы осторожно вывели предателя через черный ход и доставили в тюрьму. Очень кстати пришлись сумерки, никто из посторонних на нас внимания не обратил; почти все горожане уже сидели по домам. Тюрьма — небольшая бревенчатая изба — стояла наособицу от города, из четырех камер только одна не пустовала, в ней томился жирный громила, чья вина заключалась в пьяной уличной драке. На нового узника он вытаращился в крайнем изумлении. А Валерий не обронил ни словечка, когда Хакон запирал за ним решетчатую дверь и отдавал помощнику приказ сторожить. Но в демонических глазах на бледном, как смертная маска, лице все пылал огонь. Негодяй даже проводил нас дерзким хохотом.

— Ты оставил только одного сторожа? — спросил я у Хакона.

— А что, мало? — удивился он.— Никто не придет на выручку Валериану, а ему самому нипочем не вынести дверь.

Я не разделял уверенности Хакона, но, как ни крути, меня его дела не касались. Поэтому я смолчал.

Мы отправились в крепость, и там я поговорил с Дирком, сыном Строма, управлявшим городом в отсутствие Джона, сына Строма, которого Тасперас назначил губернатором. Сам Тасперас командовал отрядом ополченцев под Тенитеей.

Выслушав мой рассказ, он помрачнел как туча и пообещал, как только выдастся свободное время, побывать в тюрьме и допросить Валериана. Правда, он сомневался, что предатель заговорит, ведь этот знатный подонок славится упрямством и спесью. Джон обрадовался предложению от Тандары и сказал, что найдет кош послать с ответом, если я пожелаю задержаться в Шохире. Я пожелал.

Потом я вернулся в таверну, чтобы хорошенько выспаться, а поутру вместе с Хаконом отправиться в Тенитею. Он получил от своих разведчиков донесение, что Брокас по-прежнему стоит лагерем. Дожидается, когда Валериан поведет пиктов через границу, предположил я. Хакон же по-прежнему сомневался и мои доводы пропускал мимо ушей: Валериан, говорил он, давно уже на короткой ноге с пиктами, вот и в этот раз, наверное, побывал у них просто с дружеским визитом. Так ведь еще ни один белый человек, возражал я, как бы близко ни сходился с дикарями, к танцу змеи допущен не был. Никаких сомнений: Валериана приняли в клан на правах родича. 

 Глава 3

Я проснулся внезапно и резко сел на своем ложе. Увидел, что окно распахнуто настежь — не только рамы, но и ставни. Комнату не боялись проветривать; она находилась на втором этаже, и не было рядом дерева, по которому смог бы взобраться вор.

Но ведь какой-то шум разбудил меня. В окне я видел звездное небо, частью скрытое бесформенным, изрядной величины силуэтом. Я спустил ноги с кровати и, нашаривая топорик, выкрикнул: «Кто?» Таинственный гость с потрясающей быстротой оказался рядом, и я не успел даже встать, как что-то захлестнулось на шее, сдавило, перекрыло путь воздуху. Почти к самому лицу моему придвинулась смутная и страшная образина, но толком разглядеть удалось лишь пару горящих красных глаз да заостренную кверху голову. В нос мне ударило острое звериное зловоние.

Удалось поймать запястье — волосатое, как у обезьяны, широкое, со стальными мышцами. Тут же мне под другую руку попался топорик, я его вскинул и с одного удара проломил череп. Тварь отвалилась, а я выпрямился, задыхаясь, кашляя и дрожа. Нашел кресало и трут, зажег свечу и с изумлением увидел простертое на полу чудовище.

Оно было человекообразным, но все какое-то кривое, бесформенное, покрытое густым мехом. Длинные черные ногти — ни дать ни взять, когти зверя. Скошенная нижняя челюсть, низкий лоб — как у обезьяны. Я догадался, кто это. Мы их называли чаканами, полулюдей, обитающих в глубине леса.

Тут раздался стук в дверь, а затем и голос — Хакон явился выяснить, что случилось. Я предложил войти. Он вбежал с топором в руке и при виде мертвеца вытаращил глаза.

— Это же чакан! — ахнул он.— Я таких встречал далеко на западе! А что это у него в лапе?

У меня по коже мороз прошел — тварь сжимала в окостенелых пальцах тряпицу. Ту самую, которую попыталась затянуть на моей шее.

— Эти существа — превосходные нюхачи, даже борзым собакам не чета,— медленно объяснял Хакон.— Доходили слухи, будто пикты их ловят и приручают, чтобы врагов выслеживать. Но как Валериан ухитрился обзавестись чаканом?

— Того не ведаю,— проворчал я,— но кто как не он мог дать мой воротник зверю, чтобы тот нашел меня по запаху и удавил? Надо идти в тюрьму, и немедля.

Хакон разбудил своих людей, и мы устремились в тюрьму. Но нашли только сторожа, лежащего с перерезанным горлом на полу в бывшей камере Валериана. Хакон застыл, будто в камень обратясь, а несколько мгновений спустя раздался слабый зов из соседней клетки. Через решетку на нас смотрел бледный пьянчуга.

— Сбежал Валериан,— сообщил он.— С час назад лежу это я на нарах и вдруг просыпаюсь от какого-то звука. И вижу: из теней появляется незнакомая темная женщина и идет прямо к сторожу. Он лук вскидывает и велит остановиться, а она только смеется. И от этого смеха он в оцепенение впадает, стоит столбом и таращится… А она у него нож из-за пояса выхватывает и по горлу — вжик! Тут ему и конец. Ведьма берет его ключи, отпирает дверь, и выходит Валериан, хохочет, будто выпущенный из преисподней демон, и целует спасительницу, и она радуется вместе с ним. Между прочим, она пришла не одна — следом в тюрьму проскользнула какая-то тварь, страшная, хоть я и почти ничего не разглядел, фонарь, что под притолокой висит, очень уж слаб. Но я слышал, как ведьма сказала: надо бы и этого олуха прикончить, к чему нам свидетели. Видит Митра, я едва сам не окочурился с перепугу, лежу и не дышу. А Валериан в ответ: да он же пьян мертвецки, какой из него свидетель? Меня пьяницей назвал, каково? Вот попадись он мне, ужо посчитаюсь… Когда выходили, он сказал, что велит своему слуге исполнить одно поручение, а потом они пойдут в хижину на берегу Рысьего ручья и там встретятся с верными людьми, что прячутся в лесу с тех пор, как он их выслал из усадьбы. Сказал, к ним придет Тейанога, после чего они пересекут границу и примкнут к пиктам. Чтобы потом привести дикарей сюда и перерезать нам глотки.

В сиянии фонаря Хакон был бледен, как сама смерть.

— И что же это за женщина? — поинтересовался я.

— Его любовница,— ответил Хакон,— В ней половина крови ястребов, половина — лигурийцев. Ее еще называют ведьмой Скандары. Слыхал я об этой мерзавке, но видеть не случалось. Выходит, зря я не верил тому, что рассказывают о ней и о Валериане.

— Надо же, а я-то думал, что прикончил старика Тейано-гу,— пробормотал я.— Своими глазами видел, как дрожало над его грудью оперение стрелы. Неужто он от смерти заговорен? Ну да ладно. Что делать будем?