Денис Юрин - Самый сердитый гном

– Он мертв, понимаешь, мертв! – чуть не рыдала девушка от боли, которую причиняло рукам мечущееся в ее объятиях мускулистое тело. – Он мертв, успокойся, ну пожалуйста!

Неожиданно гном обмяк, упругие мышцы расслабились, и боевой сап сменился обычным, слегка учащенным дыханием.

– Кабан проклятый, – жалобно простонала Флейта, садясь на корточки и прижимая трясущимися ладонями дрожащие и ноющие мышцы рук. – Чем вас в Махакане этом только кормят?

Слезы текли из глаз, а разбойница даже не могла поднять онемевшей руки, чтобы вытереть их.

– Прости, – прошептал гном, опускаясь рядом на землю.

Пархавиэля трясло, он обливался потом и чувствовал какой-то нездоровый прилив сил: хотелось крушить, рвать, убивать…

– Шпашибо, – внезапно подал голос старик, шамкая беззубым ртом, – вы шпашли меня!

– Не за что, дедуля, – ответила Флейта, поднимаясь в полный рост и подозрительно косясь на отдыхавшего Пархавиэля. – Это мы не ради тебя. Есть тут у нас кровожадный маньяк, коль уж до человечины добрался, не оторвать!

– Шмешно, ошень шмешно, – захихикал старик, отходя боком от стены и прикрывая ладонями гномье достоинство. – Девушка, милая, не найдетшя ли у тя тряпошки какой?

– На, прикройся! – Флейта кинула старику плащ, притом не свой, а Пархавиэля.

– Еше раш благодарштвую, – прошамкал старик, жизнерадостно улыбаясь беззубым ртом. – Пошвольте предштавитшя, прекрашная шпашительница и ты, увашаемый гном, Мищл Шингершульшо, орушейник, а такше роштовшик!

– Как, как? – одновременно выкрикнули спасители, озадаченно переглянувшись.

– Мишл Шингершульшо, – повторил старик, удивленно переводя взгляд со смеющейся взахлеб Флейты на растерянно таращившегося на него гнома.

– А што тут такого? Род Шингершульшо, кштати, ошень шнаменит, в Махакане его кашдый шнает!

– Парх, да ты никак родственничка нашел, – все еще продолжала покатываться со смеха Флейта.

– Не может быть, как, говоришь, тебя кличут?! – переспросил Пархавиэль, оглядывая прикрывающегося плащом старика с ног до головы.

– Мишл Шингершульшо, я ше яшно шкашал! Только я што-то тя не припомню, шынок.

– Ясно, не припомнишь, – проворчал Пархавиэль, сердито нахмурив густые брови, – потому что самозванец и грязный обманщик! Мисл Зингершульцо, мой двоюродный прадед, погиб семьдесят лет назад при зачистке захваченных троглодитами южных шахт. Теперь всяк прохиндей горазд его честным именем прикрываться!

Пархавиэль поднялся с земли и, окинув старого обманщика презрительным взглядом, пошел прочь.

– Поштой, шынок, не шпеши! А ты шам, шобштвенно, кто таков будешь?! – по-прежнему ласково, несмотря на нанесенное ему оскорбление, спросил старик.

– Пархавиэль Зингершульцо, хауптмейстер караванной службы, – не оборачиваясь, ответил гном и немного погодя добавил: – Бывший… – Да нет, я ше не о том, шей внушок, уш не Карвы и Эдегеля Шингершульшо?!

Пархавиэль резко обернулся. «Неужели этот чудаковатый старикан говорит правду, неужели он мой предок?» – сердце учащенно забилось у гнома в груди.

– А ты почем знаешь? – спросил гном, облизнув ссохшиеся губы.

– Да как ше мне не шнать, милок, коль я шалопая Эдегеля родный дядька! А бушотер твой дедок был ишвештный – Мисл закатил к небу глаза и предался сладостным воспоминаниям. – Помнитшя, как-то в мешшменье акхром переоделшя и в дом к штарейшине Шильберу шалеш, шуму поднял, шуть! Дошери Шильбера, обе на выданье тогда ходили, нагишом вышкошили и шелую ношь по городу бегали, вернутыпя боялишь…

О юношеском похождении сумасбродного Эдегеля знали только члены семьи. Шильберы, по весьма понятным причинам, не стали поднимать шум, и история не получила широкой огласки.

– У моего деда, как и у его дядьки Мисла, примета особая была, – после минутного раздумья произнес все еще сомневающийся гном. – Если ты не самозванец, покажи!

– Ш удоволыптвием, ток пушай подрушка твоя отвернетшя, – прошамкал старик, – я штешняюшь!

Флейта обиженно хмыкнула, но отвернулась и даже отошла в сторону. Старик крякнул с натуги, поднял высоко вверх левую ногу и без помощи рук стряхнул с нее стоптанный сапог.

– Неужели правда?! – воскликнул Пархавиэль, чуть не потеряв сознания.

– Вот видишь, вошемь пальцев, – рассмеялся Мисл Зингершульцо, подергивая мелкими кривыми отростками, – а у твово деда Эдегеля тоше вошемь было, только на правой.

– Вы там как, разобрались? – подала голос Флейта. – оборачиваться можно?

– Мошно, мошно, крашавиша, – весело захихикал арик, пряча ногу в сапог. – Вот ишша этого дедушка ришл убешать от паршившев не шмог! – назидательно произнес старик и крепко обнял потерявшего дар речи правнука.

Встреча с прадедом не столько открыла новые страницы в жизни семьи, сколько помогла Пархавиэлю понять, что собой представляло Махаканское Сообщество, вольное горное государство, которому гном верой и правдой служил в течение долгих лет. Кучка пугливых маразматиков узурпировала власть. Страх перед другими народами и боязнь потери безграничного господства над подданными заставляли их насильно держать гномов в подземелье, лишая естественной потребности видеть солнечный свет.

Мислу Зингершульцо, семьдесят лет назад одному из лучших оружейников подземелий, часто приходилось бывать наверху и тесно общаться с представителями так называемого внешнего мира. Мастер был достаточно умен, чтобы понять, ради защиты чьих интересов тысячи гномов прозябали в темных пещерах внутри горных пород, и достаточно мудр, чтобы открыто не выступать против Совета Старейшин. К тому же было много ярких, наглядных примеров, чем заканчивались подобные выступления. Бороться за счастье всех и каждого показалось Зингершульцо слишком утомительным и неблагодарным занятием, а главное, бессмысленным. Гномы не видели ничего иного, они привыкли жить во тьме. Если не нравится мир, в котором ты живешь, гораздо проще потихоньку переселиться в другой, чем изменить его к лучшему.

Так и сделал предок Пархавиэля. Собрав десяток верных друзей, он ушел в далекие пещеры. Беженцы разбили лагерь, работали долго и осторожно, боясь привлечь внимание хищников и пограничных отрядов, голодали, терпели лишения, но в итоге пробили в скале тайный проход.

В первом же маленьком городке, попавшемся им на пути, Мисл и его товарищи, к своему удивлению, обнаружили гномов. Оказывается, они были далеко не первыми, кто отважился бежать. Вскоре ветры судьбы разбросали отряд: одни поселились в Геркании, другие ушли на запад, а Мисл удачно женился на дочери альмирского купца и остался в Филании.

– Почему в Альмире, дедушка, неужели любовь такою сильной была? – спросил Пархавиэль, старающийся освоиться с непривычной для него ролью почтительного внука.