Джон Норман - Рабыня Гора

Вода холодная, зеленоватая. Сначала погрузившись с головой, я быстро вынырнула на поверхность.

– Держись подальше от корабля! – посоветовал кто-то из мужчин.

Я поплыла к нему. Успела отплыть на несколько ярдов от тонущего корабля – и он погрузился в воду. Меня потянуло в воронку, но как-то удалось удержаться.

Соль ела глаза, обжигала ноздри. Ничего не видно. Я выплюнула воду.

Чьи-то руки схватили меня и затащили на обломок обшивки борта корабля.

– Нас быстро подберут, – подбадривал товарищей один из матросов. Всего на обломке их было четверо.

К нам уже шли несколько кораблей из каравана.

– Погодите-ка! – встрепенулся один из мужчин. – Разворачиваются!

– Чужие корабли! – крикнул другой.

Едва удерживая равновесие, я стояла на досках. Точно! Корабли нашего каравана разворачиваются! А между ними виднеются силуэты чужих. Идут к нам.

– На караван напали! – выдохнул кто-то.

Поддерживая капитана «Сокровища Джеда», неподалеку барахтался в воде молодой помощник. Вот они нашли обломок корабля.

Мимо, прорезая волны, скользнул длинный белый плавник. Совсем рядом, и не подумав остановиться около нас, прошла легкая галера под флагом Порт-Кара. В небо взвился столб дыма – судовая катапульта дала залп. Где-то слева, вдалеке, запылал корабль. Наш, из Коса.

Отовсюду слышались сигналы горнов.

Подошли спущенные с одного из судов каравана два баркаса. На один подбирали матросов из воды, подняли на борт капитана с молодым помощником. Другой шел к нам. Четверо моих спутников поднялись на борт.

Приготовилась прыгнуть на баркас и я, но, отброшенная чьей-то рукой, отлетела в сторону.

– У нас нет места для рабынь!

– Пожалуйста, хозяин! – Я встала на колени на дощатом обломке. Грубая желтая туника промокла, облепила тело. Ни бюстгальтеров, ни белья рабыням носить не разрешается.

– Пожалуйста, хозяин! Меня втащили на баркас.

Сжавшись в комок, опустив голову, я стояла на коленях среди их ног.

Вскоре мы поравнялись с кораблем и благополучно поднялись на" борт.

Меня тут же отправили в трюм.

– Рабыня! – послышался женский голос. В трюме горела лампа.

– Прости, госпожа. – Я встала на колени. А она уже поднималась по лестнице.

– Я не буду сидеть в трюме с рабыней!

– Молчи, женщина! – раздался с палубы раздраженный мужской голос. Она попыталась откинуть тяжелый люк. Не тут-то было! Крышка задраена. Кипя от злости, женщина спустилась обратно. Я не смела взглянуть на нее.

– Прости, госпожа!

В гневе ходила она взад-вперед. Нас обеих запихнули в трюм. Обе мы женщины.

Прошел вечер, наступила ночь, а мы все сидели в трюме. Заговорить со мной моя соседка – как-никак свободная женщина! – не соблаговолила. Погасла лампа, мы остались в темноте. Бой продолжался несколько часов. Снаружи неслись крики, звуки лопающихся канатов, с палубных катапульт запускали сосуды с горючей смесью. Судно едва не протаранили – снесли несколько весел с левого борта. Затем попытались взять на абордаж, но атаку отбили.

А потом отворилась крышка люка.

– Корабль в безопасности, леди! – крикнул капитан. – Сейчас принесут поесть.

Женщина поднялась по лестнице, вышла на палубу. Вслед за ней, никем не замеченная, выползла и я.

Еще не рассвело. Палубу освещают тусклые фонари. Временами то с одного, то с другого корабля взмывали в небо пылающие сгустки, ярко вспыхивали, а потом, ровно горя, плавно, как на парашютах, опускались в воду и гасли. На воде плясали отблески горящих кораблей.

– Я в трюме больше не останусь, – заявила капитану дама.

– Я вынужден настаивать, – ответил он.

– Нет.

– Вы спуститесь по доброй воле, – предупредил он, – или вас придется приковать цепями.

– Вы не посмеете! – вскричала она.

– Принесите цепи!

– Я повинуюсь вашей воле, капитан, – недовольно проговорила она и начала спускаться по лестнице. Я проскользнула перед ней. Крышка люка закрылась. Потом опять открылась ненадолго – принесли еду и питье. Со мной она не поделилась.

Слышно было, как сменились вахтенные. Значит, наступило утро. Я заснула. Проснулась я от стука. Моя соседка колотила в крышку люка, требуя, чтобы ее выпустили.

Но нас не выпустили. Значит, опасность еще не миновала.

Судя по тому что удалось услышать, на судах каравана поддерживается должный порядок, перед врагом лицом в грязь не ударили. Очевидно, по обе стороны от нас стоят свои корабли.

И вдруг крик: «Парус! Парус!» Усталые мужчины бросились на палубы. Похоже, спустили на воду весла. Корабль тронулся с места. Послышались команды старшины гребцов. – Возвращаются! – гудели голоса. – Возвращаются!

Корабль разворачивался.

– А что будет с нами, – впервые обратилась ко мне свободу нал женщина, – если наш корабль возьмут на таран?

– Может быть, госпожа, – ответила я, – кто-нибудь вспомнит о нас и откроет люк.

– А если нет?

– Будем надеяться, что не забудут, госпожа.

– Ночью нас брали на абордаж.

– Да, госпожа.

– А что со мной сделают, – спросила она, – если я попаду в руки врагов?

– Разденут, госпожа, чтобы посмотреть, хороша ли ты для мужчин.

– Если да?

– Госпожу сделают рабыней, – проронила я и добавила: – Прости, госпожа.

– А если не хороша?

– Не знаю, госпожа. Они из Порт-Кара. Может, бросят на съедение акулам.

У нее вырвался невнятный возглас. Боится! Вот так-то! Наверно, теперь куда яснее осознала, что значит быть женщиной.

– А если корабль протаранят, – испуганно лепетала она, – а мужчины позабудут или не успеют открыть люк, что тогда?

– Бывает, – объяснила я, – проламывается обшивка. Может, удастся выбраться.

– Но скрыться нам вряд ли удастся.

– Вряд ли, госпожа.

Старшина гребцов считал все громче. Других звуков с палубы почти не слышалось.

Спустя примерно пол-ана корабль круто изменил курс. Звучно шлепали по воде весла.

– Я хочу знать, что происходит! – закричала женщина и снова заколотила в крышку люка. Но никто и ухом не повел.

Еще через четверть ана с палубы донеслись крики, и не прошло и трех-четырех инов, как, к нашему ужасу, затрещали, ломаясь, доски, и прямо на нас поехала стена – в борту корабля зиял пролом. В первые мгновения ничего разглядеть мы не сумели. В трюм ударил бурлящий поток ледяной воды. Мы зашлись в крике. Но вот забрезжил свет, в проломе замаячил нос неизвестного корабля, пронзивший обшивку борта изогнутый таран. Давая задний ход, налегли на весла гребцы, и, перемалывая доски, сделавший свое дело таран двинулся назад. В огромную – больше ярда шириной – пробоину хлынула вода. Вот мы уже по пояс в воде. Корабль покачнулся – в проеме показалось небо, течь прекратилась; корпус качнулся назад – и снова в трюм плавно потекла вода.