Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным

Фуражировка, писал Фаранс, есть грабёж столь масштабный, что выходит за пределы обычного преступления и появляется на политической арене.

Она потеряла кольцо Бенны. Теребила большим пальцем средний, несчётно раз огорчаясь не обнаружив его там. Прелестный кусочек камня пусть не менял того, что Бенны больше нет. Но всё же похоже будто она лишилась некой последней его частички, за которую ей удавалось держаться. Одной из последних частичек самой себя, которые стоило беречь.

Хотя ей и так повезло, что она лишилась в Пуранти одного только кольца. Потеряла осторожность и чуть было не голову. Пора ей было завязывать с куревом. Сподвигнуться на новые начинания. Пора, и тем не менее она дымила всё чаще. Каждый раз пробуждаясь из сладкого забытья она твердила себе это должно стать последним разом, но проходило несколько часов и она уже покрывалась потом отчаяния. Волны болезненной тяги, как восходящий прилив, каждая выше предыдущей. Выдержать хоть одну являлось геройским усилием, а героем Монза не была. Несмотря на народ Талинса, некогда воздававший ей хвалу. Она даже выбросила трубку, но затем в приступе вязкой паники купила другую. Она потеряла счёт сколько раз прятала уменьшающуюся банку с шелухой на дно этой или другой котомки. Но осознала в чём главная проблема, когда ты сама прячешь вещь.

Ты всегда знаешь, где она лежит.

— Не нравится мне эта природа. — Морвеер привстал с раскачивающегося сиденья и окинул взглядом плоскую равнину. — Хорошая местность для засады.

— Вот поэтому мы и здесь, — буркнула в ответ Монза. Межевые кустарники, разрозненные полосы деревьев, скопления бурых домиков между полей и одинокие сараи — полно мест где спрятаться. Ни проблеска движения. Ни звука, лишь вороны, ветер хлопает холстиной повозки, да дребезжат колёса, расплёскивая лужи на пути.

— Ты уверена, что благоразумно возлагать надежды на Рогонта?

— Благоразумием битву не выиграешь.

— Нет, с его помощью планируют убийства. Рогонт, даже для великого герцога, крайне ненадёжен, и вдобавок он твой старый враг.

— Я полагаюсь на него настолько, насколько заходит его собственный интерес. — Вопрос ещё пуще раздражал тем, что она задавала его себе с тех самых пор, как они покинули Пуранти. — Он ничем не рискует покушаясь на Верного Карпи, но получит чёртову прорву выгоды, если я приведу ему Тысячу Мечей.

— Наврядли это стало бы твоей первой ошибкой в расчётах. Что если нас отсюда вынесет на пути целой армии? Ты велела убивать мне по одному за раз, а не воевать в одиночку…

— Я заплатила, чтоб ты убил одного в Вестпорте, а ты порешил сразу пятьдесят. Не тебе меня учить осторожности.

— Наврядли больше сорока, и всё потому, что потратил избыток тщания чтобы добраться до твоего одного, а вовсе не недостаток! Твой список убиенных в Доме Удовольствий Кардотти короче? Или может во дворце герцога Сальера? Или в Каприле, если уж на то пошло? Прости пожалуйста, если у меня маловато веры в твоё умение сдерживать насилие!

— Хорош! — рявкнула она на него. — Ты как баран, не можешь не блеять! Делай то, за что я тебе плачу и хватит об этом!

Морвеер неожиданно затормозил повозку, натянув поводья, и Дэй ойкнула, едва не выронив яблоко. — Значит вот, оно, спасибо за то, что я спешил тебе на выручку в Виссерине? После того как ты столь недвусмысленно послала подальше мой мудрый совет?

Витари, разлёгшись среди припасов в хвосте повозки, вытянула длинную руку. — Та выручка дело моих рук не меньше, чем его. Мне никто спасибо не сказал.

Морвеер проигнорировл её. — Наверно мне стоит найти более благодарного работодателя!

— Наверно мне стоит найти более, блядь, послушного отравителя!

— Наверно…! Но постой. — Морвеер воздел палец, зажмуривая глаза. — Постой. — Он вытянул губы и причмокивая, набрал полную грудь воздуха, на мгновенье задержал дыхание, затем медленно его выпустил. И снова. Подъехал Трясучка и вопросительно поднял единственную броь на Монзу. Ещё один вдох и открылись глаза Морвеера, и издал он отвратительный фальшивый смешок. — Наверно… мне стоит искренне извиниться.

— Чего?

— Я осознал, что я… не всегда самый приятный собеседник. — Резкий взрыв хохота со стороны Витари и Морвеер сморщился, но продолжал. — Если я постоянно в контрах, так это потому, что желаю тебе и твоему предприятию только самого лучшего. Меня постоянно подводит черезмерная непримиримость в стремлении к совершенству. Разреши умолять тебя приложить вместе со мной… геройское усилие? Оставить позади нашу неприязнь? — Он щёлкнул вожжами и стронул повозку. — Вот оно! Новое начало!

Монза перехватила взгляд Дэй, когда та проезжала мимо, мягко покачиваясь на сиденье. Девчушка-блондинка подняла брови, доточила яблоко до самого черенка и лёгким взмахом отбросила его в поле. Витари в хвосте повозки только что сняла куртку и вытянулась на холсте в лучах солнца. — Солнышко выходит. Новое начало. — Приложив руку к груди она указала на ту сторону пейзажа. — Огооооо, радуга! Знаете, говорят, там где она касается земли, лежит эльфова поляна!

Монза злобно зыркнула на них. Скорее они наткнутся на эльфову поляну, нежели Морвеер начнёт жить по новому. Она доверяла его внезапной покорности даже меньше, чем его бесконечным придиркам.

— Может он просто хочет, чтобы его любили, — донёсся шепоток Трясучки, когда они снова отчалили в путь.

— Если только люди могут от этого меняться. — И Монза щёлкнула пальцами ему в лицо. — А разве они могут измениться не одним-единственным способом? — С неё не сходил его единственный глаз. — Если всё как следует изменится вокруг них? Люди ломкие, я так считаю. Они не гнутся в новые формы. Они ломаются в них. Разбиваются в них. — Может даже вжигаются в них. — Как твоё лицо? — вполголоса произнесла она.

— Чешется.

— Больно было, у глазного мастера?

— По шкале между уколоть палец и когда тебе выжигают глаз — где-то внизу.

— Как почти всё на свете.

— Упасть с горы?

— В принципе ничего, пока лежишь тихо. Начинает малость покалывать, когда пытаешься встать. — Это вызвало у него усмешку, хотя улыбался он гораздо реже, чем раньше. Не удивительно, после того, через что он прошёл. Через что она его провела. — Мне кажется… я должна сказать тебе спасибо, что снова спас меня. Уже входит в привычку.

— Я ж за это деньги получаю, Вождь. Хорошо сделанная работа сама по себе награда, постоянно твердил отец. Факт, что в этом я хорош. Как бойцу тебе приходится отдавать мне должное. Как что-нибудь иное я просто здоровый косорукий хер. Потерял на войне дюжину лет, а чем похвастаться — кровавые сны и одним глазом меньше, чем у всех. У меня всё ещё есть гордость. Я считаю, мужчине положено быть тем, кто он есть. Иначе он что? Притворяется да и только, разве нет? А кто захочет провести всё оставшиеся дни притворяясь тем, кем не является?